– Замуж, – повторила она снова, подбирая слова. – Сейчас?
У Петра снова сжалось сердце. Он увидел ее беременную, согнувшуюся над печью, сидящую за ткацким станком, потерявшую все изящество…
«Не дури, Петр Владимирович. Такова женская доля».
Петр вспомнил Марину, нежную и послушную в его объятиях. Но вспомнил он и то, как она ускользала в лес, легкая, словно призрак, и глаза у нее были такими же мятежными.
– И за кого меня выдают, батюшка?
Петр понял, что его сын не ошибся. Вася и правда была зла. Зрачки у нее расширились, голова была вскинута, словно у юной кобылки, которая не желает надевать узду. Девушки радуются замужеству. Ольга сияла, когда жених надел ей на палец кольцо и увез с собой. Может, Вася завидует старшей сестре? Но его дочери в Москве мужа не найти. С тем же успехом ястреба возьмут на голубятню.
– За Кирилла Артамоновича, – ответил Петр. – Мой друг Артамон был богат, и его единственный сын получил все. Они разводят отличных коней.
Глаза у нее стали на пол-лица. Петр нахмурился. Это хороший союз, у нее нет причин так ужасаться.
– Где? – прошептала она. – Когда?
– Неделю на восток на хорошем коне, – сказал Петр. – Он приедет, когда соберем урожай.
Васино лицо словно окаменело. Она отвернулась. Петр добавил, увещая ее:
– Он сам сюда приезжает. Я отправил к нему Колю. Он станет тебе хорошим мужем, ты родишь детей.
– Зачем так спешить? – резко спросила Вася.
Горечь, прозвучавшая в ее голосе, сильно его задела.
– Хватит, Вася, – холодно сказал он. – Ты – женщина, а он богатый мужчина. Если тебе хотелось князя, как у Ольги, так они любят женщин попышнее и не таких дерзких.
Он успел заметить вспышку боли, но она тут же ее скрыла.
– Оля обещала, что пошлет за мной, когда я вырасту, – сказала она. – Она говорила, что мы будем жить в тереме вместе.
– Лучше тебе выйти замуж сейчас, Вася, – моментально сказал Петр. – Сможешь поехать к сестре, когда родишь первого сына.
Вася закусила губу и отошла. Петр поймал себя на том, что с опаской гадает, что Кирилл Артамонович подумает о его дочери.
– Он не старый, Вася, – сказала Дуня, когда девочка плюхнулась на скамью у печки. – Он славится как хороший охотник. Он подарит тебе сильных детей.
– Чего отец мне не говорит? – вопросила Вася. – Все слишком внезапно. Я могла бы год подождать. Ольга обещала за мной послать.
– Глупости, Вася, – возразила Дуня чересчур резко. – Ты уже женщина, тебе нужен муж. Кирилл Артамонович наверняка позволит тебе поехать навестить сестру.
Зеленые глаза подозрительно прищурились.
– Ты знаешь, почему отец так решил. С чего такая спешка.
– Я… я не могу тебе сказать, Вася, – призналась Дуня, внезапно съежившаяся и постаревшая.
Вася ничего не сказала.
– Так будет лучше, – добавила ее няня. – Постарайся понять.
Она плюхнулась на скамью, словно лишившись всех сил, и Васе стало немного стыдно.
– Да, – сказала она. – Прости, Дуняша.
Она положила ладонь на руку старой няни, но больше ничего не стала говорить. Проглотив свою порцию каши, она призраком скользнула за дверь и исчезла в ночи.
* * *Месяц был тоненьким серпиком, свет его отдавал голубизной. Вася бросилась бежать в панике, которой сама не понимала. Жизнь, которую она вела, сделала ее сильной. Она мчалась вперед, позволяя прохладному ветру выдуть привкус страха изо рта. Однако она убежала недалеко: свет отцовского дома все еще бил ей в спину, когда она услышала оклик.
– Василиса Петровна!
Она хотела было убежать, позволить ночи себя скрыть. Но куда было идти? Она остановилась. Священник стоял в тени церкви. Было уже темно: она не узнала бы его в лицо. Ощутив соленый вкус, она поняла, что у нее на губах сохнут слезы.
Константин как раз уходил из церкви. Он не видел, как Вася убегала из дома, но не узнать ее стремительную тень было невозможно. Он окликнул ее, не успев опомниться, и обругал себя, когда она остановилась. Однако вид ее лица его потряс.
– В чем дело? – хрипло спросил он. – Почему ты плачешь?
Если бы он говорил холодно и властно, Вася не ответила бы, а так она устало проговорила:
– Меня выдают замуж.
Константин нахмурился. Он тут же увидел, как и Петр, дикарку, запертую в доме, суетящуюся и пыхтящую, такую же, какими бывают все женщины. Как и Петр, он испытал странное сожаление и отогнал его. Не задумываясь, он шагнул ближе, чтобы увидеть ее лицо, и с изумлением понял, что ей страшно.
– И что? – спросил он. – Он – человек жестокий?
– Нет, – ответила Вася. – Нет, по-моему.
«Так будет лучше», – чуть было не сорвалось у священника с языка. Однако он снова вспомнил о долгих годах беременностей и глубокой усталости. Дикарство исчезнет, грацию ястреба скуют… Он судорожно сглотнул. «Так будет лучше».
Необузданность греховна.
Однако, даже зная ответ, он все-таки спросил:
– Почему ты испугана, Василиса Петровна?
– А вы не знаете, батюшка? – проговорила она. Ее смех был тихим и отчаянным. – Вам было страшно, когда вас сюда послали. Вы почувствовали, как мороз сковывает вас, словно сжимает в кулак: я это прочла по вашим глазам. Для Божьего человека открыт весь мир, а вы уже испили воды Царьграда и видели солнце на море. А я…
Он увидел, как в ней снова поднимается паника, и, шагнув вперед, схватил ее за локоть.
– Полно, – сказал он. – Не глупи. Ты сама себя запугиваешь.
Она снова засмеялась.
– Вы правы, – признала она, – я говорю глупости. Я ведь родилась, чтобы оказаться в клетке: монастырь или терем, что еще может быть?
– Ты женщина, – сказал Константин. Он продолжал держать ее за руку. Вася отступила назад, и он ее отпустил. – Со временем ты это примешь, – пообещал он. – Будешь счастлива.
Она почти не видела его лица, но голос его звучал как-то непонятно. Ей показалось, что он старается сам себя убедить.
– Нет, – хрипло выдавила Вася. – Молитесь за меня, если захотите, батюшка, но мне надо…
И она снова бросилась бежать, нырнув между дворовыми постройками. Константин остался стоять, борясь с желанием позвать ее обратно. Ладонь, которой он к ней прикасался, горела.
«Так будет лучше, – подумал он. – Так будет лучше».
16. Бес при свечах
Настала осень с серым небом, желтой листвой, внезапными дождями и неожиданными полосами бледного солнечного света. Боярский сын приехал вместе с Колей, когда урожай был надежно спрятан в погреба и на сеновалы. По распутице Коля выслал вперед гонца, так что в день приезда гостя Вася с Ириной провели утро в бане. Банник – пузатенький человечек с глазками-смородинками – добродушно ухмылялся девочкам.
– А ты не можешь спрятаться под лавку? – тихо спросила Вася, когда Ирина вышла в предбанник. – Мачеха тебя увидит и будет вопить.
Банник усмехнулся, изо рта вырвались струйки пара. Он был ей по колено.
– Как хочешь. Но не
