Два дня спустя он уезжал из лицея.
В школьном дворе царила весёлая неразбериха, из года в год сопровождавшая начало каникул. Все обнимались, кричали от радости и бежали навстречу родителям. «Очень рад видеть вас в добром здравии, господин Магнус», – поприветствовал его шофёр Карлсен, ожидавший мальчика у безупречно вымытого лимузина.
Магнус проскользнул внутрь, как воришка: его терзала мысль, что он предаёт тех, кто остаётся на каникулы в лицее. Но что поделать, если жизнь так несправедлива?
Когда машина проезжала вдоль школьной ограды, он увидел картину, которая врезалась в память как немой укор. Антон Спитл и банда брошенных мальчишек прилипли к решётке ворот, словно стая облезлых собачонок, и провожали завистливыми взглядами уезжающую в снежную мглу череду машин со счастливчиками, в число которых им никогда не попасть.
Магнус ещё не знал, что увидит их очень и очень не скоро.
13. Человек с рупором
Рождественские каникулы пролетели очень быстро – даже синяк под глазом у Магнуса и тот продержался дольше.
Первые три дня Магнус проспал, зарывшись под горой тёплых одеял и перин – такой огромной, что и мёртвый бы под ней задохнулся. Он так и не разобрал сумку, с которой приехал из лицея, и комната больше напоминала логово дикого вепря, чем человека разумного. Магнус выбирался из логова посреди ночи, с воющим от голода желудком, шёл на кухню и набивал живот разной едой, приготовленной госпожой Карлсен, а потом, пошатываясь, брёл обратно и валился в постель, где спал беспробудным сном до следующей ночи.
На четвёртый день ближе к вечеру бесстрашная госпожа Карлсен взяла дело в свои руки: Магнуса жестоко вырвали из спячки, отвели в ванную, швырнули в чан с водой и драили щёткой до тех пор, пока кожа его не приобрела цвет хорошей ветчины.
– Гос… по… жа Карл… сен! – задыхаясь под ледяной струёй, он пытался прикрыть свою наготу.
– Перестань! Будто я тебя не видела вот таким вот малышом! И к тому же будет тебе урок: это же надо так зарасти грязью!
Вырвавшись из рук госпожи Карлсен, Магнус едва узнал незнакомца, который с глупым видом таращился на него из зеркала в ванной комнате. Блестящий пробор разделял его гриву ровно посередине, одет он был в белую рубашку, пуловер с вырезом в форме буквы V, фланелевый блейзер с монограммой «ММ» на груди и галстук, завязанный так туго, что Магнус предпочёл головой пока не вертеть – не ровён час задушишь сам себя.
– Я в таком виде ни за что не выйду! – запротестовал он.
– Не говори ерунды! Ты наконец-то снова похож на мальчика из хорошей семьи, – заявила кухарка, выбегая за ним из ванной с флаконом туалетной воды в руках. – А могу ли я поинтересоваться, куда ты собрался?
– В город, – придумал Магнус, сбегая по лестнице, по которой за ним неотступно следовала госпожа Карлсен.
Весь дом был вверх дном. Горничные карабкались на табуреты и развешивали по стенам гирлянды из гофрированной бумаги, в кухне начищали фамильное серебро, во дворе выбивали половики и ковры. Магнус уже привык к этому: каждый раз, когда отец устраивал дома приём, за Магнусом из комнаты в комнату сновала целая армия горничных, которые без устали мели прямо у него под ногами или принимались немедленно поправлять подушки на диване, где он, как назло, решил поваляться.
– Надеюсь, на этот раз обойдётся без глупостей! – бросила госпожа Карлсен. – И будь добр, не опаздывай к началу праздника.
– Праздника?
– Ты что, забыл?
Госпожа Карлсен не успела договорить. Бабах! – захлопнулась входная дверь, и люстры, плафоны, хрустальные бокалы и фарфоровые тарелки задребезжали так, будто над ними пронёсся ураган.
Да, похоже, интернат ничуть его не изменил, со вздохом подумала добрая госпожа Карлсен, переводя дух. Магнус навсегда останется достойным сыном своего отца: в их семье мужчины перемещаются в пространстве с изяществом артиллерийских снарядов.
По правде говоря, Магнус понятия не имел, зачем идёт в город. Ну, по крайней мере, там он сможет укрыться от беспощадной заботы госпожи Карлсен и предпраздничной суеты, которая поднялась в доме.
На улице смеркалось и стоял мороз. Над аллеями сверкали арки из огоньков. Муниципалитет не поскупился на рождественские украшения: на главной площади установили ёлку – такую высокую, что она могла тягаться со шпилями собора. Коляски, запряжённые лошадьми, катили семьи, обвешанные свёртками, мимо витрин шоколадных лавок; одетые в форму лакеи старательно расчищали снег, чтобы никто не поскользнулся и не упал.
Да ведь сегодня ночью Рождество! – вдруг с ужасом осознал Магнус. Он проспал ровно половину каникул!
После месяца, проведённого в кошмарной Спальне наказаний, было так странно окунуться в предпраздничную суету. Оказывается, жизнь шла своим чередом и ей было плевать на его судьбу – как и на судьбу всех остальных обитателей интерната.
Всё вокруг казалось игрушечным. Возможно, виной тому был снег: ты будто очутился в шкатулке, обитой внутри белым шёлком, и на этой блестящей подкладке кто-то расставил колокольни, магазины, прохожих и даже маленьких человечков, катающихся на коньках на площади Станисласа. Всё виделось Магнусу слишком чистым, слишком тщательно продуманным, оптической иллюзией, в центре которой он и сам чувствовал себя притворщиком, нарядившимся во все эти шикарные вещи, чересчур старательно отутюженные госпожой Карлсен.
Ведь это его родной город – где он всегда жил, где рос и гулял под Рождество – вот так же, как сейчас, только с мамой. Почему же он вдруг чувствует себя здесь чужим?
Настало время сказать несколько слов о Гульденбурге.
У столицы Сильвании два лица – в зависимости от того, откуда посмотреть, – Верхний город и Нижний.
На холме, в окружении толстой крепостной стены, стоит Верхний город – место, где живёт великий герцог, расположены правительственные здания и дома жёлтого камня, принадлежащие влиятельным семьям, которые, как и семья Магнуса Миллиона, делят между собой экономику и власть. Высокое положение на холме делает Верхний город похожим на небесный остров, забравшийся подальше от течения времени и от недовольства черни. Время и в самом деле здесь будто остановилось: с шикарными лимузинами соседствуют старинные пролётки, мужчины носят цилиндры, а для телефонных звонков продолжают пользоваться антикварными аппаратами со специальной ручкой, которую нужно крутить, чтобы куда-нибудь дозвониться.
Река, которая семь раз огибает столицу, тоже отделяет Верхний город от Нижнего. Когда-то она служила естественной преградой на пути захватчиков, и из века в век город привык жить уединённо, отрезанным от мира, вдали от нужды, прогресса и чужаков.
Но Гульденбург – это ещё и Нижний город, обширная заболоченная местность, где ютятся рабочие. Как говорит Рикард Миллион, беда богачей в том, что им приходится поддерживать бедняков, которые трудятся для их обогащения. К счастью, марево, поднимающееся от реки, и чёрный дым заводских труб накрывают Нижний город чем-то вроде постоянного навеса и прячут от живущих наверху несчастье
