– Если вы меня спрашиваете, то я не знаю, – буркнул Сергеев. – И, кстати, мы вчера настигли Тополева, как раз когда он ушел из дому, чтобы встать на улице Калинина…
«Он отсиживался дома и вышел нарочно, чтобы меня предупредить, – подумала вдруг Лиза. – Ведь он встал на пути именно того автобуса, в котором ехала я! Как я раньше об этом не подумала?! Это случайность? Или правда говорил санитар, что он «сущий Вольф Мессинг»? Не зря считается, что шизофрения граничит с гениальностью!»
– Но сегодня съездили туда напрасно, – продолжал Сергеев. – Опоздали! Соседка его видела. Сказала, что зашел в свою квартиру буквально на пять минут, выскочил, уже переодевшись в нормальную одежду, чего почему-то не сделал вчера, потом зашел в свой сарай, который кое-как подлатал после пожара, выбежал оттуда – и скрылся.
– Так… – пробормотала Лиза. – Ну, пожалуй, на сегодня хватит.
– Слава богу, – демонстративно вздохнул Сергеев и сделал галантный жест в сторону двери: – Вам сюда!
– Ну и тип! – протянул Комаров, когда они с Лизой забрались в машину.
– Да уж! – согласилась Лиза.
– В отделение? – спросил водитель.
– Нет, заедем сначала по адресу прописки Тополеваа.
Водитель со вздохом повиновался. Афанасьич предупреждал: если попадешься в когти старлею Морозовой, скоро не выберешься!
– Правильно, доверяй, но проверяй! – ухмыльнулся Комаров. – Мало ли что мог наболтать этот Сергеев!
Впрочем, выяснилось, что Сергеев ничего не наболтал. Тополев действительно заскочил домой, переоделся и исчез, соседка это подтвердила. Добавила только одно: на плече у Тополева, когда он уходил, висел рюкзак.
– Куда он мог пойти, как вы думаете? – с надеждой спросила Лиза, но соседка пожала плечами:
– Да кто знает, что в его больную голову могло взбрести!
– А как он в квартиру попал? – удивилась Лиза. – Ведь ключ у него вместе с одеждой в больнице наверняка забрали?
– У меня хранился его ключик, – призналась соседка. – Ваня был такой растяпа, ужас просто. Терял ключи, замки менял, а потом просто начал ключ у меня оставлять. Мне не трудно, чего особенного?
– А у вас запасного ключа, случайно, нет? – с надеждой спросила Лиза, но соседка только руками развела.
Простились и ушли. На всякий случай Лиза толкнула дверь, обитую рваной, побуревшей от времени клеенкой, из-под которой лезли клочки желтой ваты. На клеенке зеленой масляной краской, кое-где уже полопавшейся и обвалившейся, была намалевана большая цифра 2. Но дверь оказалась заперта.
На улице Лиза попыталась было заглянуть в окна, однако они были завешаны изнутри пожелтевшими газетами.
– Надо завтра сделать копию той фотографии из его истории болезни и дать ориентировку, – сказала она, снова садясь в машину. – По вокзалам, в аэропорту… Мы узнаем, куда он подевался.
– В отделение? – с надеждой спросил водитель и широко улыбнулся, когда Лиза кивнула.
– Вернем дежурную машину по назначению и прогуляемся по домам пешком, надо хоть воздухом подышать, – сказал Комаров.
До отделения езды было буквально пять минут, поэтому через десять минут они уже вышли на Амурский бульвар и повернули направо.
Миновав желтое приземистое здание бани на углу улицы Запарина, Лиза вдруг сказала:
– Я почему-то эту баню всегда терпеть не могла, хотя ни разу там не была. У нас на Театральной в старом доме была колонка в ванной, но чаще всего я мылась у Вадима Петровича с Женькой: у них была роскошная ванная в пятиэтажке, да и в другом доме тоже горячая вода шла.
– Слушай, неужели ты всерьез намерена искать Тополева? – озадаченно спросил Комаров. – У нас ведь даже заявления о его пропаже нет.
– Заявление будет, – кивнула Лиза. – Завтра же ты сходишь к главврачу и потребуешь от него такое заявление. Сделаешь копию фотографии и разошлешь ориентировки куда надо.
– Потребую? – изумился Леонтий.
– Ну да. Нам ведь точно известно, что он пропал. Сбежал пациент психиатрической лечебницы, сбежал до выписки, а ведь полтора года назад рядом с его домом был пожар. Кто его знает, Тополева, может, это он сарай поджег. Может быть, он пироман!
– Ты сама в это веришь? – ухмыльнулся Леонтий.
– Нет, конечно. Но я сумею убедить начальство в том, что его надо искать и что мне архинеобходима командировка в Николаевск-на-Амуре.
– О да! – хохотнул Комаров. – Ты сумеешь убедить кого угодно и в чем угодно! Перед тобой никто не устоит. Но все же – почему я должен требовать заявление о розыске Тополева? Ты же намерена его искать? Тебе и заявление, так сказать, в руки.
– Завтра на работе может оказаться Абрамова, а я с ней встречаться не хочу. Только вспомню, как она к моему медальону тянулась… – Лиза зябко передернулась и осеклась.
– Когда она к твоему медальону тянулась?! – вытаращил глаза Комаров.
– Вчера, – буркнула Лиза.
– То есть ты боишься, что она его отберет, – констатировал Комаров. – От вас, женщин, всякого можно ждать! Но скажи, как быть с теми вопросами, которые ты намеревалась ей задать про разные случаи из твоей копилки странностей?
– Вот вернусь из командировки – и задам, – весело сказала Лиза. – А ты с ней не общайся, очень тебя прошу. Говори только с главным, понял?
– Нет, ну ладно, послушаюсь тебя. Кстати, до меня мы уже дошли, – Леонтий кивнул на дом, протянувшийся на целый квартал между улицами Волочаевской и Шеронова. В нем помещался большой продуктовый магазин. – Может, тебя проводить? Уже совсем темно.
– Да бог с тобой, тут же два шага!
Лиза кивком указала на противоположную сторону улицы, где за углом дома, в котором помещалась Детская библиотека, начиналась Театральная улица. Морозовы по-прежнему жили на Театральной, хотя и в другом, новом доме, который стоял практически на том же месте, где когда-то находился старый. Теперь остались только воспоминания о его высоком крыльце с просторной верандой, об остроугольной, причудливой, словно бы пряничной крыше, о просторном дворе с продавленным тракторным сиденьем в углу, о саде: через его ограду свешивались на улицу ветви яблонь-дичков, отягощенные весной буйным белым цветом, летом и осенью меленькими плодами, сначала зелеными, а потом кроваво-красными, которые всю зиму расклевывало птичье племя, о клумбах, на которых пышно цвели космеи, астры и, словно пики, торчали оранжевые и бледно-сиреневые гладиолусы… На часть клумб падала тень яблонь, и гладиолусы там вырастали причудливо изогнутыми, такие Лиза любила больше всего! Она ставила их в высокие узкие вазы и любовалась их удивительными тенями на обоях…
Зябко поежилась: от голода Лиза всегда мерзла, а сегодня в желудок удалось положить только торопливый завтрак. Зато день выдался очень урожайный. Даже удивительно, что «семена» этого урожая были посеяны только вчера, когда зеленоволосый человек возник на ее пути и сказал: «Я тополь из Хонко Амбани».
– Хонко Амбани! – воскликнула Лиза, от волнения изо всех
