Люсьена закричала от наслаждения, ставшего почти невыносимым, и в тот же миг Вячеслава вырвало прямо ей в лицо!
Задохнувшись, ослепнув, Люсьена оттолкнула Вячеслава, свалилась на пол, смахивая зловонную массу с лица, а ее столь вожделенный любовник вскочил и, шатаясь, ринулся в коридор, сдавленно выкрикнув:
– Ведьма! Да пропади ты пропадом!
Кажется, так изумлена Люсьена не была никогда в жизни. Буквально разинув рот, она слушала, как Вячеслав сорвал с вешалки куртку, сунул ноги в кроссовки, рванул дверь и бросился бежать.
Люсьена тупо смотрела на его белье, носки, пуловер и джинсы, раскиданные по полу. Потом взвизгнула, вскочила, собрала вещи в кучу и бросилась в ванную. Вернулась на кухню, выхватила из шкафа бутылку спирта, облила одежду и, чиркнув несколькими спичками сразу, швырнула их на одежду, выкрикнув заклинание.
И злорадно расхохоталась, представив себе, как сейчас кричит и мечется Вячеслав, чувствуя жгучую боль от ожогов.
Умылась над раковиной – от холодной воды полегчало, мысли просветлели, и Люсьена поспешно открыла кран над ванной, заливая огонь и браня себя за то, что поддалась эмоциям. Опаленная чистым огнем одежда сделалась недоступной не только психометрии, то есть Люсьена теперь не могла заглянуть в прошлое, настоящее и будущее Вячеслава, но и для воздействия на него на расстоянии. Это была серьезная стратегическая ошибка! А еще Люсьена пожалела, что не смогла справиться с собой и попыталась завоевать Вячеслава, не завладев предварительно рукой отца. Вот тогда бы этот парень, силу сопротивления которого она, увы, недооценила, от нее не вырвался бы! Но, черт побери, неужели в куче этой одежды так и не осталось ничего не обожженного, не очищенного пламенем, ничего, что помогло бы ей подобраться к Вячеславу?
Нет, не нашлось! Люсьена злобно взвыла, заметалась по квартире, отчаянно мечтая отыскать хоть что-то, хоть какую-то мелочь, взвизгнула от бессильной ярости… И вздохнула с облегчением, увидев кожаную перчатку, валявшуюся у порога. Наверное, она выпала из кармана куртки Вячеслава во время его поспешного бегства.
Люсьена расхохоталась, представив, как он несется по улице, полуголый, только в куртке и кроссовках… И ахнула от восторга, сообразив, что и перчатка Вячеслава левая, и рука отца в кабинете учебных пособий – левая! Какое многозначительное совпадение! Да, в нужную минуту она до него доберется без особого труда и заставит сделать то, что ей нужно.
Странно она себя вдруг почувствовала! То ли это было счастье свершившегося, то ли счастье предчувствия… Пока Люсьена не могла понять, чем это вызвано, однако воодушевление было так велико, что перешло в неистовое плотское возбуждение. Не в силах справиться с собой, она отправила Сергееву мысленный приказ немедленно явиться. Он жил неподалеку – около кинотеатра «Октябрь», в десяти минутах ходьбы от улицы Знаменщикова. У Люсьены как раз хватило времени прибраться в ванной, однако в комнату, где она соблазняла Вячеслава, Сергеева не провела: он не должен был увидеть следы отвращения другого мужчины к той женщине, которой он рабски поклонялся!
Но не Сергеев был ей нужен, и, совокупляясь с ним на диване в комнате, которая служила ей кухней и столовой, она вообразила себе Вячеслава, который шептал ей слова любви, – вообразила с такой силой, с такой отчетливостью, что почти поверила, будто это он сжимает ее в объятиях и неустанно трудится ради ее удовлетворенных стонов.
В это мгновение Сергеев случайно поднял голову и увидел себя отраженным в зеркале, висевшем напротив дивана. Это было его тело, но лицо… Лицо его было лицом Вячеслава Всеславского! Через мгновение Сергеев снова различил свои черты в зеркале, однако его потряс такой приступ ненависти к Вячеславу и к этой женщине, которая сейчас извивалась под ним, а представляла себя в объятиях другого, что он с силой хлестнул Люсьену по ее искаженному страстью лицу.
К его изумлению, она впилась в него руками и зубами еще крепче, завопив:
– Еще, еще! – и обоих сотряс оргазм такой силы, что Сергеев лишился сознания от наслаждения и ненависти.
А Люсьена, отдышавшись, поднялась, подошла к зеркалу и встала перед ним, разглядывая свой живот.
Двое мужчин излили в нее свое семя почти одновременно, и она знала, что семя это прорастет. А чье оно, кто засеял ее ниву, – этого Люсьена пока не понимала, но не сомневалась, что вскоре поймет!
На Амуре, 1985 годЧестно говоря, слово такое – «аэросани» – Лиза впервые услышала от Леонтия Комарова несколько дней назад и сразу вспомнила новогоднюю открытку: Дед Мороз на роскошных санях, запряженных тройкой белогривых лошадей, летит над ночным зимним городом, а сани нагружены нарядными мешками с подарками. Однако реальные, а не сказочные аэросани оказались довольно мощным и основательным сооружением, напоминающим вагон на четырех лапах. Сзади к вагону был прикреплен огромный винт с четырьмя лопастями. Он ревел на всю округу! Мимо проносились амурские заснеженные берега, однако наблюдать пейзажи могли только пилот (то есть водитель аэросаней) и его сменщик: надменные, исполненные чувства собственного достоинства, очень эффектные в летчицких куртках, унтах, косматых лисьих шапках… Для пассажиров (Лизы и двух сотрудников Хабаровского филиала ТИНРО, Толика и Грини – так они представились) предназначался темноватый салончик, который был завален лыжами, домкратами, рюкзаками.
Лиза скорчилась в углу, положила голову на рюкзак, закрыла глаза, чтобы вздремнуть (грузиться в амурском затоне начали в пять утра, в шесть уже выехали), а главное, чтобы не таращиться на сменщика пилота, который сидел напротив и буквально сверлил взглядом пассажирку.
Поскольку аэросани были в некотором роде судном (оно шло как-никак по реке!), можно было ожидать, что оно свернет в протоки, однако не тут-то было: ехать аэросани могли только по накатанному зимнику, никуда не сворачивая… Опять же в отличие от саней Деда Мороза.
Миновало часа два пути. Внезапно остановка! Вагончик начал дергаться туда-сюда. Сведущий в таких делах Гриня, не раз совершавший подобные рейсы, пояснил:
– Наверное, помешала наледь: лыжи пробили верхний
