Ее помощница встала и ушла вглубь лазарета, сцепив руки за головой. Потом она снова строго посмотрела на Нари.
– Ты хотя бы хочешь совершенствоваться? Сколько раз я повторяла тебе, как в лечении важно намерение? Как принципиальна вера при использовании магии? – Она раскинула руки, обводя весь лазарет разом. – Ты веришь здесь хоть во что-нибудь, Нари? Ты хотя бы заботишься о нашем народе? О нашей культуре?
Нари опустила глаза, стыдливо краснея. Нет. Она ненавидела себя за то, как быстро ей пришел в голову ответ, но это был честный ответ.
Низрин почувствовала ее дискомфорт.
– Так я и думала.
Она взяла смятое одеяло, забытое на кровати шейха, и безмолвно накрыла его тело, слегка задержавшись пальцами на его лбу. Когда она подняла глаза на Нари, в них читалось полное опустошение.
– Как ты можешь быть бану Нахидой, когда тебя ни капельки не интересует образ жизни, созданный твоими предками?
– Если я посыплю голову пеплом и полдня проторчу у купели огня, я стану лучшей целительницей? – Нари хмуро оттолкнулась от умывальника. Может, Низрин показалось, у Нари недостаточно переживаний после смерти шейха? – У меня соскользнула рука, Низрин. Она соскользнула, потому что мне нужно было сто раз попрактиковаться, прежде чем меня подпустили бы к такой процедуре!
Нари понимала, что ее заносит, но она была потрясена и расстроена, и ей уже поперек горла стояли все эти нереалистичные ожидания, которые свалились ей на голову, как только она переступила границу Дэвабада, и она продолжала:
– Хочешь знать, что я думаю о религии Дэвов? Я думаю, что это надувательство. Набор неоправданно сложных ритуалов, выдуманных для того, чтобы вы боготворили тех, кто все это сочинил. – Она зло скомкала в руках фартук. – Неудивительно, что войны выиграли джинны. Дэвы были так заняты, меняя масло в лампах и кланяясь в ножки кучке потешающихся Нахид, что даже не заметили вторжения Кахтани, пока…
– Довольно!
У Низрин лопнуло терпение. Нари никогда не видела ее в таком гневе.
– Нахиды вызволили всю расу Дэвов из жизни в услужении человеку. Только им хватило смелости сразиться с ифритами. Они построили этот город, волшебный город, равных которому нет в целом свете, чтобы править отсюда империей, простиравшейся на все континенты. – Она подошла ближе, и ее глаза метали молнии. – А когда появились твои ненаглядные Кахтани… когда улицы почернели от крови Дэвов и воздух сгустился от криков умирающих детей и изнасилованных женщин… наше племя огнепоклонников выжило. Мы выстояли. – Ее рот брезгливо скривился. – И мы заслуживаем лучшего, чем ты.
Нари стиснула зубы. Слова Низрин задели ее за живое, но она отказывалась признавать это.
Поэтому она швырнула свой фартук Низрин под ноги.
– Удачи в поисках новой целительницы.
И потом, стараясь не смотреть на джинна, которого она только что убила, Нари развернулась и выбежала из лазарета.
Низрин последовала за ней.
– Его жена скоро придет. Ты не можешь просто так уйти. Нари! – прокричала она, когда Нари распахнула дверь в свои покои. – А ну вернись и…
Нари захлопнула дверь у нее перед лицом.
Она закрыла щеколду. В комнате было темно – купель снова погасла, – но Нари было все равно. На подгибающихся ногах она добрела до постели, упала лицом вниз на пышное одеяло и впервые за все свое пребывание в Дэвабаде, возможно, даже впервые за последние лет десять позволила себе разрыдаться.
Нари не знала, сколько прошло времени. Ей не спалось. Низрин не меньше шести раз приходила и стучалась к ней в двери, тихо умоляя ее выйти. Нари не выходила. Она свернулась клубком на кровати и невидящим взглядом смотрела на огромный пейзаж, нарисованный на стене.
Ей сказали, что это Зариаспа. Фреску написал ее дядя, хотя это семейное наименование казалось фальшивым, как никогда. Они не были ее семьей. Этот город, эта религия, это якобы родное племя… все было чужим и непонятным. Ей вдруг ужасно захотелось уничтожить картину, опрокинуть купель огня, избавиться от всех напоминаний о долге, которого она никогда себе не просила. Единственный Дэв, который был ей небезразличен, отверг ее, а с остальными она не хотела иметь ничего общего.
Как по заказу снова раздался стук в дверь. Стук чуть тише обычного, в служебную дверь, которой редко пользовались. Нари поначалу пыталась не обращать внимания, но чем дольше продолжался стук, неуемный, как течь из трубы, тем больше она начинала бушевать внутри. Наконец она отбросила одеяло, соскочила с кровати, топая, подошла к двери и рывком распахнула ее.
– Ну что еще, Низрин? – бросила она.
Но на пороге стояла не Низрин. Это был Джамшид э-Прамух, и он был до смерти перепуган.
Он ввалился без приглашения, согбенный под весом огромного мешка, переброшенного через плечо.
– Прости меня, бану Нахида, но у меня не было выбора. Он просил, чтобы я принес его прямо к тебе.
Он положил мешок на ее кровать и щелкнул пальцами. Огоньки повспыхивали между ними и осветили комнату.
На кровати лежал не мешок.
Это был Ализейд аль-Кахтани.
Нари тут же бросилась к Али. Принц был без сознания и весь в крови. Бледный пепел покрывал его кожу.
– Что случилось? – воскликнула она.
– Его ударили ножом. – Джамшид протянул ей длинный, темный от крови кинжал. – Я нашел это. Ты сможешь его исцелить?
Ее обуял страх.
– Неси его в лазарет. Я позову Низрин.
Джамшид перегородил ей дорогу.
– Он сказал обратиться только к тебе.
Нари была в шоке.
– Какая разница, что он сказал! Я еще ничего не умею. Я не стану лечить королевского сына одна в своей спальне!
– Хотя бы попытайся. Он решительно настаивал, бану Нахида, и… – Джамшид бросил взгляд на беспамятного принца и понизил голос. – В Дэвабаде, если Кахтани отдает приказ… ты его исполняешь.
Они незаметно перешли на дивастийский, и от зловещих слов на ее родном наречии у нее кровь стыла в жилах.
Нари взяла окровавленный нож и поднесла его к лицу. Он был железным, но запах ничем не намекал на яд. Она коснулась лезвия. Металл не заискрился, не вспыхнул как костер – ничто не указывало ни на какие хитроумные волшебные напасти.
– Ты, случайно, не знаешь, он проклят?
Джамшид покачал головой.
– Сомневаюсь. На него напал шафит.
Шафит? Нари подавила в себе любопытство, всецело фокусируясь на Али. Если это обычная травма, то какая разница, джинн он или нет? Ты уже лечила такие раны.
Она склонилась над Али.
– Помоги мне снять с него рубашку. Мне нужно его осмотреть.
Туника Али была изодрана в клочья, и порвать ткань не составило труда. Нари насчитала три рваные раны, среди которых одна проходила насквозь до самой спины. Она положила ладони на самую глубокую рану и закрыла глаза. Она вспомнила, как делала то же самое, пытаясь спасти
