– Извини. Слушай… – Нари попыталась припомнить имя девушки, но в последнее время на нее свалилось столько новой информации, что это оказалось невозможно. – Ты позволишь мне несколько минут побыть одной?
Девушка захлопала ресницами, как зашуганный котенок.
– Нет… т-то есть… Мне нельзя уходить, бану Нахида, – умоляюще объяснила она робким шепотом. – Я должна быть к вашим услугам…
– Сегодня я займусь бану Нахидой, Дунур, – раздался в саду спокойный, размеренный голос.
Шафитка поклонилась и исчезла еще до того, как гостья отдернула штору. Нари подняла глаза к потолку.
– Можно подумать, я тут всех испепеляю взглядом и подсыпаю яды в чай, – пожаловалась она. – Не понимаю, почему все меня так боятся.
Низрин бесшумно вошла в ее спальню. Она вообще двигалась как привидение.
– Твоя мать умела… внушать джиннам страх.
– Да, но она была настоящей Нахидой, – возразила Нари. – А не бесполезной шафиткой, которая даже огонька не может наколдовать.
Нари вышла на веранду с видом на сад и присоединилась к Низрин. Белый мрамор зарумянился от света утренней зари, и две крохотные птички щебетали и плескались в фонтане.
– Всего две недели прошло, Нари. Потерпи. – Низрин грустно улыбнулась ей. – Скоро научишься творить такое пламя, что хватит спалить весь лазарет. И ты не шафитка, ты просто так выглядишь. Это сам король сказал.
– Рада за него, раз он так уверен, – пробурчала Нари.
Гасан исполнил свое обещание и публично объявил Нари потерянной чистокровной дочерью Манижи, объяснив ее человеческий облик проклятием маридов.
Только сама Нари в этом сомневалась. Чем больше времени она проводила в Дэвабаде, тем острее чувствовала разницу между чистокровными джиннами и шафитами. Вблизи чистокровной знати теплел воздух, они дышали глубже, их сердца бились медленнее, а их сияющая кожа источала запах дыма, от которого у нее щипало в носу. Как тут было не сравнить это с железным запахом ее красной крови, соленым вкусом ее пота, медленными и неуклюжими движениями ее тела. Она ощущала себя шафиткой.
– Тебе нужно поесть, – предложила Низрин ободрительно. – У тебя впереди важный день.
Нари взяла с подноса пирожное, повертела его в руке и положила на место, чувствуя легкую тошноту. Важный – было еще мягко сказано. Сегодня Нари будет принимать своего первого пациента.
– С тем же успехом я могу кого-нибудь убить и на пустой желудок.
Низрин наградила ее многозначительным взглядом. Бывшей помощнице ее матери было сто пятьдесят лет (о чем Низрин сообщила Нари так же запросто, как будто говорила о погоде), но ее внимательные черные глаза, казалось, не имели возраста.
– Ты никого не убьешь, – твердо сказала Низрин.
В ее словах всегда звучала непоколебимая уверенность. По наблюдениям Нари, Низрин одинаково успешно удавалось все, за что она бралась. Эта женщина не только в два счета раскусила план Зейнаб опозорить Нари, но и блестяще разбиралась в многовековой истории магических недугов.
– Это простая процедура, – добавила она.
– Это извлечение-то огненной саламандры из организма – простая процедура? – Нари содрогнулась. – До сих пор не понимаю, почему ты именно это выбрала моим первым заданием. Я не понимаю, о каком вообще первом задании может идти речь. Врачи в мире людей обучаются своему делу годами, а вы рассчитываете, что я просто послушаю пару лекций – и сразу возьму и начну вырезать магических рептилий из джиннов…
Низрин пресекла ее истерику.
– У нас здесь иной порядок. – Она протянула Нари чашку горячего чая и жестом позвала обратно в комнату. – Выпей чаю. Сядь, – добавила она, указывая на стул. – Нельзя показываться на публике в таком виде.
Нари послушно разрешила Низрин причесать ее. Женщина достала из шкатулки расческу и разобрала ее волосы на пробор. Нари закрыла глаза от удовольствия, пока острые зубцы ходили по коже головы, а ловкие пальцы Низрин тянули пряди ее волос.
Интересно, заплетала ли мне косы моя мама.
Мысль проскользнула сквозь щель в панцире, за которым Нари прятала эту часть своей жизни. Глупая мысль. Судя по всему, ее мать была убита сразу после ее появления на свет. Маниже не посчастливилось ни заплетать ей косы, ни видеть ее первые шаги. Она ушла из жизни рано и не могла теперь ни обучить ее магии Нахид, ни выслушивать ее жалобы на нахальных красавцев, которым неймется без неприятностей.
У Нари в горле встал комок. Было в каком-то смысле проще, когда она считала своих родителей обычными бессердечными тварями, которые бросили ее. Она могла не помнить свою мать, но мысль о том, что женщина, которая произвела тебя на свет, была жестоко убита, не так-то легко выбросить из головы.
Как и тот факт, что ее неизвестный отец может и по сей день находиться в Дэвабаде. Нари догадывалась, какие слухи плодятся вокруг этой темы, но Низрин предупредила ее помалкивать об этом. Король не обрадовался, узнав о предательстве Манижи.
Низрин доплела четвертую косу и продела в хвостики веточки душистого базилика.
– А это для чего? – спросила Нари в надежде отвлечься от мрачных мыслей.
– На удачу. – Низрин робко улыбнулась. – На моей родине мы делаем так всем девушкам.
– На родине?
Низрин кивнула.
– Я сама из Аншунура. Это деревня на южном побережье Дэвастана. Мои родители были жрецами, и мои предки много поколений заправляли тамошним храмом.
– Серьезно?
Нари заинтригованно подобралась. После общения с Дарой было непривычно общаться с джинном, который с такой готовностью рассказывал о своем прошлом.
– А как ты оказалась в Дэвабаде?
Она помедлила с ответом, и ее пальцы задрожали на Нариных косах.
– Из-за Нахид, – ответила она тихо. Нари непонимающе на-хмурилась, и Низрин пояснила: – Моих родителей убили джиннские захватчики, когда я была еще мала. Меня тяжело ранили, поэтому выжившие привезли меня в Дэвабад. Твоя мама исцелила меня, и они вместе с ее братом взяли меня под свое крыло.
Нари была в ужасе.
– Извини, – выпалила она. – Я не знала.
Низрин пожала плечами, но от Нари не укрылось скорбное выражение, промелькнувшее в ее глазах.
– Ничего страшного. Это нередкий случай. В храмы приносят подношения – это удобная мишень, – она встала. – И мне неплохо жилось с Нахидами. Работа в лазарете приносила мне большую радость. Но, кстати, к вопросу о вере… – Низрин пересекла комнату, направляясь к забытой купели огня. – Вижу, твоя купель опять погасла.
Нари поморщилась.
– Я несколько дней не подливала масло.
– Нари, мы же говорили об этом.
– Знаю. Прости.
Сразу после ее приезда Дэвы преподнесли Нари персональную купель Манижи. Это была нескромная металлическая конструкция, отреставрированная и отполированная до блеска. Купель была примерно вполовину ее роста и представляла собой серебряную чашу с водой. Вода в чаше кипела на медленном огне миниатюрных масляных ламп на ее поверхности. Кедровые ветки тлели на небольшом куполке, поднимавшемся из середины чаши.
Низрин подлила в лампы масло из серебряного кувшина, стоящего здесь же, вынула кедровую веточку из священного очага, который никогда не должен гаснуть, зажгла ей все огни и подозвала Нари
