Сила, таившаяся в ударах Афшина, создавала впечатление, что Али сражается со статуей. У Али начали ныть запястья. Хват на рукояти сабли давался все сложнее.
Дараявахауш почти загнал его в угол, когда вдруг неожиданно отступил в сторону и опустил зульфикар. Любуясь лезвием, он вздохнул.
– Ах, как же я скучал по этому… У мирного времени есть свои преимущества, но ничто так не тешит слух, как звон оружия, когда оно скрещивается с оружием врага.
Али воспользовался паузой и перевел дыхание.
– Я не твой враг, – процедил он сквозь зубы, хотя и сам не верил сейчас в эти слова. – Война окончена.
– Мне все это говорят.
Афшин отвернулся и зашагал через всю комнату, намеренно подставляя свою незащищенную спину. Пальцы Али на зульфикаре так и чесались. Он подавил страстное желание атаковать джинна. Дараявахауш не стал бы так раскрываться перед ним, если бы не был уверен, что сможет выдержать оборону.
– Это твой отец мешает нам встретиться? – спросил Афшин. – Я сначала удивился, как это он так легко согласился выпустить меня из города, даже дал под залог своего первенца. А теперь мне не дают увидеться с моей бану Нахидой. Мне сказали, к ней очередь на прием.
Али ответил не сразу, смутившись внезапной переменой темы.
– Мы не ждали твоего возвращения. А она занята. Может…
– Приказ исходил не от Нари, – вспылил Дараявахауш.
Али почувствовал, что в зале стало жарко. Фонарь напротив него разгорелся с новой силой, но Афшин ничего не замечал. Он не сводил глаз со стены. Именно там хранилось оружие – сотни разнообразных видов смерти, подвешенные на крюках и цепях.
Али не удержался.
– Присматриваешься к бичу?
Дараявахауш повернулся к нему. Его зеленые глаза светились от ярости. Ярко светились. Али никогда не видел ничего подобного, хотя Афшин был не первым освобожденным рабом, которого он повстречал. Он снова покосился на пылающие факелы, в которых остервенело плясал огонь и как будто тянулся к бывшему рабу.
Блеск ушел из его глаз, и остался холодный расчет.
– Слышал, твой отец хочет выдать бану Нари за твоего брата.
У Али отвисла челюсть. Когда Дараявахауш успел прознать об этом? Али поджал губы, пряча свое изумление. Не иначе Каве ему рассказал. Огнепоклонники так шушукались, когда вошли в тренировочный зал, что Али не удивится, если Каве растрепал ему все государственные секреты.
– Тебе это старший визирь сказал?
– Нет. Это ты мне сказал. – Дараявахауш помолчал, наслаждаясь шоком на лице Али. – Твой отец – деловой человек, и этот брак станет дальновидным политическим ходом. К тому же все отмечают твою набожность, но Каве говорит, вы много времени проводите вместе. Это было бы верхом неприличия – если только ты не относишься к ней как к будущему члену семьи.
Али молчал. Ему стало жарко от стыда. Отец убьет его, когда узнает, что он так опрометчиво проговорился.
Он лихорадочно соображал, как можно сгладить эту ситуацию.
– Бану Нари – гостья в доме моего отца, Афшин, – начал он. – Я проявляю гостеприимство. Она хотела научиться читать – едва ли в этом можно усмотреть что-то непристойное.
Афшин подошел ближе. Он уже не улыбался.
– И что ты научишь ее читать? Гезирийские летописи, которые изображают ее предков демонами?
– Нет, – возразил Али. – Она хотела узнать про экономику. Но не сомневаюсь, ты успел забить ей голову сплошным враньем о нас.
– Я говорил ей правду. Она имеет право знать, что ваш народ украл ее престол и чуть не уничтожил весь наш мир.
– А как насчет твоей роли в этой войне? – с вызовом спросил Али. – Об этом ты ей тоже рассказал, Дараявахауш? Она знает, за что тебя прозвали Бичом?
Повисла тишина. И тогда впервые за все время, как Афшин ввалился в этот зал с самодовольной ухмылкой и смеющимися глазами, Али прочел в его глазах неуверенность.
Она не знает. Али и сам подозревал это, хотя Нари старательно обходила тему Афшина в его присутствии. Как ни странно, Али испытал облегчение. Они общались уже несколько недель, и Али нравилось проводить с ней время. Ему было бы неприятно думать, что его будущая невестка предана такому чудовищу, даже зная всю правду о нем.
Дараявахауш пожал плечами, хотя в его глазах читалась угроза.
– Я выполнял приказ.
– Это неправда.
Афшин вскинул бровь.
– Неправда? Тогда расскажи, что пишут обо мне ваши историки-пескоплавы.
Али как наяву слышал предупреждающий тон отца, но решил говорить начистоту.
– Во-первых, они рассказывают про Кви-Цзы. – Мускул дрогнул на лице Афшина. – И ты не выполнял ничьих приказов с того момента, как Дэвабад пал и Совет Нахид был свергнут. Ты возглавил восстание в Дэвастане. Если эту повальную скотобойню можно назвать восстанием.
– Повальную скотобойню? – с презрительным взглядом Дараявахауш вытянулся в полный рост. – Твои предки вырезали всю мою семью, изничтожили мой город и пытались истребить все мое племя – и ты еще смеешь судить мои поступки?
– Ты преувеличиваешь, – решил Али. – Никто не пытался истребить твое племя. Дэвы прекрасно справляются без твоей помощи и не жгут смешанные деревни, и не сжигают заживо безвинных джиннов.
Афшин хмыкнул.
– Да, выжили – и стали второсортными жителями в собственном городе, вынужденными ползать в ногах у всех остальных.
– Ты успел составить это мнение за сколько – два дня, проведенных в Дэвабаде? – Али закатил глаза. – Твое племя богато, у Дэвов хорошие связи. В твоем секторе самая хорошая инфраструктура во всем городе. Знаешь, кто у нас горожане второго класса? Шафиты, которые…
Дараявахауш закатил глаза.
– Ну, началось. Ни одного разговора с джинном не проходит, чтобы он не начал жалеть бедных несчастных шафитов, которые из-за вас самих и плодятся. Око Сулеймана, ну найдите вы себе козу, если не можете держать себя в руках. Они вполне способны заменить людей.
Али стиснул рукоять зульфикара. Ему хотелось причинить Афшину боль.
– Знаешь, что еще говорят о тебе историки?
– Просвети меня, джинн.
– Что ты мог бы преуспеть.
Дараявахауш нахмурился, и Али продолжал:
– Многие ученые полагают, что ты мог бы долго держать оборону независимого Дэвастана. Достаточно долго, чтобы освободить несколько уцелевших Нахид. Возможно, даже достаточно долго, чтобы отвоевать Дэвабад.
Афшин оцепенел, и Али понял, что задел его за живое. Он посмотрел на принца и произнес размеренно и негромко:
– Выходит, твоей семье очень повезло, что ифриты убили меня в такой подходящий момент.
Али смело ответил на его холодный взгляд.
– Неисповедимы пути Господа.
Ему было плевать, что это были жестокие слова. Дараявахауш был чудовищем.
Дараявахауш задрал подбородок и улыбнулся. Резкий оскал напоминал Али скорее свирепого пса, чем джинна.
– Мы отвлеклись на урок истории, а ведь я пообещал тебе схватку.
Он
