– Пей, – приказала старуха.
По вкусу Найдана поняла, что это все тот же березовый сок, который она пила… вчера? Или сегодня? Найдана плохо соображала, туман снова окутал ее разум, и мысли поплыли…
Сколько прошло дней, Найдана не знала. Впрочем, вечная туча над двором Зугархи и так не давала распознать, какое сейчас время суток, а с завязанными глазами Найдана и вовсе потеряла счет времени. Зугарха изредка подсовывала ей кашу или березовый сок – другой еды здесь, похоже, не было. Поначалу Найдана еще боролась с собой, представляя, как, должно быть, грязна та чаша, из которой она ест. Но слишком уж редко Зугарха ее потчевала, поэтому было не до привередничества. А еда становилась все более редким удовольствием. Наконец Зугарха стала ей давать только сок. Тот самый, березовый. Если еще недавно, живя в своей избе, Найдана и сама забывала поесть, а вспомнив, ела через силу, понимая, что иначе можно и с голоду помереть, то сейчас ей все время хотелось есть. Но просить она не смела.
– Мне уйти надобно, – сказала однажды Зугарха, – ты к воротам не подходи. Если кто стучаться будет – не отвечай. Ни к чему тебе сейчас с мирскими разговаривать. А лучше вообще в избе сиди. Я ненадолго, заскучать не успеешь. Стара я уже, чтоб надолго свои владения покидать. Боюсь, если задержусь, то и вернуться не смогу. А мне нужно еще тебя обучить всему, да силу передать.
Найдана молча слушала, не перебивая. Она пыталась на слух определить, что делает Зугарха. Когда человек лишается какого-то органа чувств, он изо всех сил пытается восполнить его другими. Вот раздался шорох и скрежет со стороны лавки, короткое металлическое бряканье: должно быть, старуха полезла в свои укладки. Вот послышалась какая-то возня, шаги, тихое бормотание. Найдана пыталась представить картинку, но та постоянно уплывала от нее, путаясь в тумане, который обволакивал мысли. Или вдруг раздавался какой-то новый звук, никак не вписывающийся в те образы, которые она напридумывала, и ей приходилось все менять в своем представлении.
– Ты поняла меня? – раздалось совсем близко и так неожиданно, что Найдана вздрогнула.
– Да.
– Вот и запоминай, что сказываю тебе. Скоро все это твоим будет. Как обряд пройдешь, так и сможешь за ворота выходить. Только нужда-то в том какая? Еду и так приносят те, кто с просьбами приходят. Вон у меня зерно да мука мешками стоят. За водой разве что сбегать. Так это тут рядом. Это я по молодости дурой была, все к людям рвалась да старость свою приближала. А то могла бы и тыщу лет прожить, – Зугарха задумалась. – Нет, пожалуй, тыща – это много. Устала я что-то. От старости устала.
Сидя в избе, Найдана слышала, как ведьма прошаркала непривычно обутыми ногами до ворот, как скрипуче открылась и с резким стуком захлопнулась калитка. И вновь наступила тишина. Кругом только тишина и непроглядная тьма, вязко обволакивающая со всех сторон. Даже вспышек видений больше не было.
Голод вперемешку с болью в теле приносил невероятные страдания, но Найдана не жаловалась, хотя сама не могла понять почему. Почему она не попросит у Зугархи кусок хлеба? Почему не скажет, что нитка на руке слишком жжет, а повязка на глазах давит так, что кружится голова? Или это она от голода кружится?.. Найдана знала, что на все ее жалобы у Зугархи один ответ: «Терпи! Это удел стражницы! Потом ты будешь вознаграждена». Вот только все чаще Найдана задумывалась, а хочет ли она быть стражницей? Это была какая-то ошибка, какое-то помутнение… Не надо было ей приходить сюда… Но у нее уже не было сил противиться. Она и передвигалась-то с трудом. К тому же этот постоянный туман в голове, от которого путались мысли, и Найдана уже не понимала, что ей снится, а что происходит на самом деле. Может, все это – только сон? Сейчас она проснется и окажется в своей избе, в своей привычной одежде.
Вдруг что-то смутно припомнив, она, шаря руками вдоль стены, вышла из избушки. Самое трудное было спуститься по шаткой лестнице. Перетянутую руку, которая нестерпимо болела, Найдана невольно прижимала к телу, пользуясь только одной здоровой рукой, совсем как Зугарха. Вот лестница была побеждена, и, вытянув перед собой здоровую руку, Найдана осторожно, маленькими шажками, двинулась вперед. Ее ноги уже давно привыкли ходить по колючим камушкам, не ощущая их, ведь Найдана с детства бегала босиком. Но сейчас то ли оттого, что она ничего не видела и осторожничала, прислушиваясь к ощущениям, то ли потому, что тело от волшебных снадобий стало ужасно чувствительным, каждый, даже самый маленький камушек больно врезался в ступни. Двор казался бесконечным, но наконец она коснулась рукой ограды. Ведя ладонью по шершавым бревнам, Найдана шла вдоль частокола. Кажется, здесь она стояла, когда Зугарха обмывала ее. Или, может быть, в другом месте… Где-то здесь были кусты, в которые Зугарха зашвырнула ее бусы. Найдана запнулась о ветки и чуть не упала. Присев на корточки, она принялась ощупывать землю под кустом. Как же трудно что-то найти, не пользуясь зрением! Ведь говорила же Зугарха, что скоро она начнет видеть даже без помощи глаз. Найдана попыталась сосредоточиться, вызывая образы. Но ничего не выходило. Не выдержав, Найдана потянула с глаз повязку. Узел был до того тугой, что не поддавался ослабевшим пальцам. Да и попробуй развязать его одной рукой! Вторая-то почти не работала. Найдана попыталась стянуть повязку, в какой-то момент ей это удалось, она немного сдвинула тряпку на лоб, и глаза тут же пронзила острая боль. Свет проникал сквозь закрытые веки и, казалось, выжигал даже мозг. Не удержавшись, Найдана закричала от боли и, закрыв глаза руками, упала на землю. Боль не отступала, девушку словно бы выворачивало наизнанку и все тело сводило судорогами. Корчась и постанывая, Найдане кое-как удалось подтянуть повязку на место. Боль не сразу, но начала утихать. Еле придя в себя, Найдана приподнялась и дрожащими руками снова принялась шарить по земле. Вдруг
