Найдана в то утро проснулась и, едва открыв глаза, тут же спешно соскочила с лавки, даже не побоявшись потревожить спящую Забаву. От оконца, возле которого лежал Пересвет, шел яркий белый свет и освещал избу. Что-то непривычное и таинственное было в этом свете. Он волновал и даже пугал. Найдана торопливо подбежала к окну. И вдруг с облегчением рассмеялась:
– Снег выпал! Забава, выпал первый снег!
И уже по привычке чуть приподняла покрывало и прикоснулась к груди Пересвета, чтоб проверить, не полегчало ли тому.
– Отступила… – прошептала Найдана, от волнения даже не в силах совладать с голосом.
Тьма и в самом деле начала светлеть и отходить. Не было уже той черноты, да и сизым горящее в больном пламя назвать было нельзя. Теперь его болезнь скорее походила на грозовые тучи, сквозь которые пробивался голубой свет, чистый и свежий, как небо в летний день. Синева ярким лоскутком проглядывала сквозь мрачные тучи, и теперь ей нужно помочь, нужно не дать этим тучам вновь сомкнуться. Найдана приложила обе руки к груди больного и закрыла глаза. Торопливо, словно боясь, что кусочек голубого неба и впрямь затянется тучами, она принялась шептать заклинание. Кончики пальцев словно пронзили тысячи игл, и жжение разлилось от них по всем ладоням, передавая силу в тело Пересвета. Это похоже, как если бы Найдана сжимала в руках пучок жгучих стеблей крапивы. И жжется, и бросить невозможно, потому что не хочется упустить призрачную ниточку жизни, за которую Найдана ухватилась сквозь грозовые тучи. Закрыв глаза, она все шептала и шептала, чувствуя, как жар скапливается в ее ладонях и, пульсируя, толчками передается Пересвету.
Несколько дней он так же, как до этого его сестра, лежал без чувств. Он будто спал. Найдана пыталась вспомнить тот бой с Жировитом, как после побега колдуна жители почти сразу вышли из своих домов. Не было такого, чтоб они вот так подолгу набирались сил. Они сразу вставали. Очень ослабевшие, но вставали. Впрочем, там и излечение было другим: помнится, Жировит вытянул из оставшихся живых тьму, чтоб использовать ее как оружие и зашвырнуть в Ведагора. Возможно, этим самым он и спас всех деревенских. Их, но не ее старого друга… Такое количество тьмы не выдержать никому из живущих. Удивительно, как Ведагору удалось так долго сдерживать ее в себе.
Наконец однажды Пересвет очнулся. Первой это заметила Забава, постоянно проверяющая, жив ли ее брат.
– Он проснулся! – радостно закричала девочка.
– Тихо, тихо. Не кричи так, – засуетилась Найдана, словно боясь спугнуть удачу. Неужели получилось?..
Она осмотрела Пересвета. От хвори не осталось и следа. Правда, парень ослаб настолько, что не мог пока сам даже подняться с постели. В отличие от Забавы, тут же после болезни вскочившей на ноги, Пересвет поначалу вообще с трудом шевелился. Но Найдана верила в силу своих отваров и настоев, они непременно поставят больного на ноги. А Забаве доставляло удовольствие кормить старшего брата с ложки. Пусть половину еды она не доносила, просыпая и проливая по пути, да и Пересвета потом приходилось отмывать, но, похоже, такой процесс кормления доставлял удовольствие им обоим.
Жаль, не лето стояло, когда травы и ягоды в самой силе. А сейчас в чем силу взять для хворого? Разве что в клюкве да в бруснике. О, в этих ягодах столько силы, что они всю зиму свежими хранятся, даже медом заливать не нужно.
– На вот, поешь, – Найдана присела рядом и, держа перед собой горсть ягод, взяла одну и протянула Пересвету.
Высокая подушка и сложенный кожух, подсунутый под больного, позволял тому почти сидеть. Пересвет немного помедлил, пристально глядя на Найдану, а потом послушно открыл рот, как это делает дитя. Найдана осторожно пихнула ягоду ему в рот и, встретившись с ним взглядом, тут же отвела глаза, делая вид, что выбирает у себя на ладони следующую ягоду. Хотя что там выбирать-то? Чистые и давно перебранные ягоды были как на подбор – крупные и ровные.
– Может, с медом смешать? – поинтересовалась Найдана.
– Вот так вкуснее, – неожиданно сказал Пересвет и вдруг, взяв девушку за руку, поднес ее ладонь к своему рту.
Найдана чувствовала его теплое дыхание на своей коже, чувствовала, как мягко прикасаются к ладони его губы. Ягод в горсти уже не было, а Пересвет продолжал удерживать Найданину руку и касаться ее губами, не отводя взгляда. Найдана завороженно смотрела на него и вспоминала что-то такое далекое… из их детства. Но сейчас все было как-то по-другому. Она вдруг смутилась и убрала руку, сжав кулак, словно пытаясь удержать тепло его дыхания, чтоб потом, при случае, вспоминать об этом.
Как Пересвет ни старался держаться, но вдруг невольно передернул плечами и поморщился.
– Что, кисло? – засмеялась Найдана. – А нечего клюкву горстями есть! Это тебе не земляника.
И осеклась, покосившись на Пересвета: понял ли, о чем она? Пересвет молча щурился на нее, и Найдана уже было успокоилась, как вдруг он спросил:
– Думаешь, я не узнал тебя? Сразу узнал. Но сестра меня тогда больше заботила. Смутило только, что ты говоришь. С детства же немая была! Подумал даже, что это родственница какая-то дальняя.
Найдана молча потупила взгляд, а Пересвет вдруг схватил ее за руку и крепко сжал. Найдана бросила взгляд на Забаву, но та увлеченно играла с соломенной куклой, которую Найдана на днях смастерила для нее, и даже не смотрела в их сторону.
– Где ты была? Я же попрощался тогда с тобой, понимаешь? – дрогнувшим голосом произнес парень. – У нас ведь все тогда говорили, что в таком пожаре не выжить. А как все загорелось, никто и не понял. Вот только истьба стояла – и вдруг одни головешки да остатки от печи. Ничего не сохранилось: ни пожитков, ни посуды. Уж посуда-то, да хоть заклепки железные от сундуков, должны были остаться, а тут – ничего. Видать, сильный огонь-то был. Немудрено, что в таком пламени спастись никому не удалось.
Как же больно было слышать Найдане эти слова! Словно вновь переживала она тот день.
«Значит, все подумали, что мы в пожаре сгорели… Никто из деревни и не понял, что их заколдовали. Может, они и Ворона-то не видели. Не почувствовали, как замерли, и все это было для них лишь мигом. Значит, никто не видел и не слышал, что происходило тогда по соседству. Очнулись, а Визимирова истьба сгорела…»
Найдана молчала, чувствуя, что сейчас не сможет произнести ни слова, будто снова онемела. Она