– Всей деревней горевали, – продолжал Пересвет, – думали, что без поджога не обошлось. Вот только кому твоя семья могла дорогу перейти? И ведь, что странно, на другие дома огонь не перекинулся…
Найдана знала ответы на вопросы Пересвета, но не могла рассказать ему обо всем. Он не поймет ни про Ворона, ни про чародейственное пламя, ни про то, как ей удалось спастись. Ему вообще будет сложно понять и принять многое из ее жизни.
– Я все ходил там, пытался какие-то следы найти. Все надеялся, что кто-то спасся. Не верилось мне, что тебя больше нет. Да все следы в тот же день снегом замело. По весне только Визимиров нож во дворе нашел.
«Так вот откуда у него отцовский нож. Значит, чуда не случилось…» – с грустью подумала Найдана.
– Как ты здесь-то оказалась?
– Долгая история… Я тогда словно в забытьи была, не помню уж ничего. Как увидела, что истьба сгорела, так будто рассудком тронулась. Шла, шла и дошла. А люди добрые приютили, обогрели… – ответила Найдана, решив, что не стоит рассказывать Пересвету, как все было на самом деле.
Он притянул ее руку к губам и жарко зашептал:
– Я так рад, что ты жива!
Найдана смутилась от этого его порыва, растерялась, не зная, что ответить. Она ведь раньше даже не вспоминала о друге детства. Да и остальные жители той деревни если и приходили ей на ум, то представлялись врагами, которые тащили ее на костер, обвиняли в страшных делах. В какой-то момент ей даже представилось, как там все обрадовались, когда ее семья исчезла… Поди ж ты, оказывается, народ даже горевал… А сейчас, когда появился Пересвет, в памяти вдруг стали всплывать приятные моменты из детства. А ведь их было гораздо больше, чем горьких. Да и не виноваты люди в том, что попали под влияние темных сил. Люди слабы…
– Ишь ты, рад он! – усмехнулась Найдана, чтоб вывести саму себя из растерянности. – Да ты сам чуть в навьем царстве не оказался! За себя бы порадовался.
– А я и за себя рад. И за Забаву. И вообще просто рад.
Найдана поднялась, но Пересвет все держал ее за руку, словно боясь, что она – морок, и исчезнет тут же, как только он ее отпустит.
– Пусти, – тихо сказала Найдана. – Не уйду я никуда.
Вскоре знахарство Найданы возымело действие, и Пересвет встал на ноги. Он сразу принялся помогать Найдане по хозяйству, сначала находясь поблизости, боясь, что болезнь может вернуться. А потом стал отходить все дальше и дальше. Вот он уже и в лес за дичью ходил, а по пути и вязанку хворосту набирал. А Найдана с Забавой дома оставались. В избе, где Найдана долгое время жила в уединении и молчании, стали раздаваться разговоры, смех и песни. Найдана даже позвала Дедяту – лучше него никто печи не складывал – и попросила наладить ей вместо открытого очага такую печь, чтоб в ней можно было выпекать хлеб.
– Принимай работу, хозяюшка. Погляди, ладно ли?
– Ладно, ой ладно! – воскликнула Найдана, осматривая новую печь, чем-то похожую на ту, что была в родительской избе.
– Разберешься ли сама? – с сомнением покосился на девушку Дедята, очевидно думая, что она никогда не имела дела с такой печью.
– Так уж как-нибудь разберусь, – усмехнулась Найдана. Она давным-давно умела печь хлеба и пироги, просто прежде надобности не было. А теперь у нее будто снова появилась семья и было ради кого хлопотать.
Найдана вдруг почувствовала, что счастлива. Впервые за долгое время. Будто она снова очутилась в родительском доме, где тепло и пахнет хлебом. И где чувствовала себя беззаботной и защищенной. И оттого на душе так хорошо становилось! У них с Пересветом было так много общих воспоминаний, что им можно было предаваться бесконечно долго, снова и снова возвращаясь в детство. И Пересвету было приятно вспоминать деревенских, словно и не случилось с ними несчастья. Будто бы все живы и здоровы, и остались в деревне, а только лишь он с сестрой ушли. Так представлять было легче…
– Забавушка, посмотри, не подошло ли тесто? – спросила Найдана.
Девочка послушно подбежала к кадке и приоткрыла крышку. Тесто поднялось так, что местами соприкоснулось с крышкой, прилипло и теперь растянулось длинными светлыми нитями, не желая отлепляться.
– До самой крышки поднялось! – сообщила Забава.
– Ишь! Никак сбежать от нас собиралось! Еще немного и крышку бы подняло! – засмеялась Найдана.
– Оно, что ли, живое, чтоб сбегать? – удивилась Забава.
– Живое. Еще какое живое, – заверила ее Найдана. Она подошла и хорошенько размешала тесто, которое тут же принялось недовольно пыхтеть. – Вот и славно. Сейчас будем с тобой хлеб печь.
– А братец где?
– В лес рано утром ушел. Вот он придет, а у нас на столе хлеб горячий. Ладно ведь?
– Ладно, – согласилась Забава.
Найдана закатала повыше рукава, посыпала мукой стол, нынче добела выскобленный голяком, подтащила к нему кадку и, уперев ее себе в бок, принялась выгребать на стол тесто. Оно еще пока было неприрученным, непослушным, жутко липло и тянулось, растекалось по столу бесформенной вязкой лужей, норовя сползти с мучной поляны прямо на деревянный стол, чтоб хозяйка помучилась, отлепляя его. Но Найдана, зная повадки теста, ловко поймала его за край, закинула обратно в середину, обсыпав мукой, и тут же принялась мять. Забава, не сводя глаз, наблюдала за ее действиями.
– Что это у тебя? – вдруг спросила она.
– Где? – не поняла Найдана.
– А вот, – Забава пальчиком указала на руку Найданы, которую обвивала черная полоса.
А ведь Найдана так свыклась с этой отметиной, что уже совсем не обращала на нее внимания. Не зудит, не болит – и ладно. А под спущенным рукавом ее и не видно почти. Разве что на пальце чуток. Найдана и не взглянула на эту отметину, когда засучила рукава.
– Да так… ничего… – отмахнулась Найдана, не зная, что ответить.
– А у меня такое будет? – не унималась девочка. – Я тоже такое хочу!
– Не надо тебе такое, – смутилась Найдана, – это некрасиво.
– Красиво! Если у тебя есть, то я тоже хочу!
Найдана на мгновение задумалась. Надо же, то, что она сама считала изъяном, так приглянулось этой крохе! Как по-разному люди смотрят на некоторые вещи! Или таким образом это дитя показывало свою любовь? Ведь в таком возрасте девочки хотят походить на своих старших сестер или матерей, копируют их поведение, одежду. Что это, если не любовь?
Найдана стряхнула над столом с ладоней муку и подошла к печи. Та была уже почти протоплена, лишь в самой глубине черные угольки тихо подмигивали красноватым цветом. Можно было