Глава 7
Вернувшись из библиотеки, Пенни встретила Маркуса. Он спускался по лестнице из своей мансарды и застал её на пороге квартиры, когда она вставляла ключ в замочную скважину. Прежде чем увидеть, она почувствовала его запах. Он был потный, одет в белую футболку, сидящую на нём подобно второй коже и старые тренировочные штаны. Совсем немного, и язык Пенни, практически, касался бы пола. Она была вынуждена дать встряску блуждающим мыслям и всем своим атомам, остекленевшим перед таким изобилием. Сглотнула и сделала вид, что не замечает под его футболкой трехмерную решётку из мышц, и запястья покрытые венами, похожими на полноводные реки.
— Послушай минутку, — начал он и Пенни «закатала» язык и спрятала его обратно в рот.
Подозрение, что он намерен нарушить договор, заключённый накануне вечером или, возможно, решил поднять цену, не на шутку её напугало.
— Больше пятидесяти долларов я не могу тебе заплатить, — прошептала она, уставившись на ключ и кончики собственных ногтей. — Для меня это уже огромнейшая сумма.
— Мне не нужно больше денег, я намереваюсь сделать тебе подарок.
— Подарок? Какой подарок? — спросила она, покраснев.
Маркус рассмеялся и издевательски покачал головой.
— После этого ты утверждаешь, что я повторяюсь, но это ты постоянно думаешь об одном и том же! Это не тот подарок, на который ты надеешься.
— Я ни на что не надеюсь!
— Девочка, великая актриса из тебя не выходит. Даже если ты говоришь «нет», то ты всё равно хочешь переспать со мной, я это уже давно понял. Но этого не случится. Я. С тобой. Не трахнусь. Так достаточно понятно?
— Может быть, если ты повысишь ещё немного голос, тебя услышат так же и те, кто живёт в соседнем квартале, ты же не хочешь чтобы они почувствовали себя обделёнными.
— Не услышат, даже если я прокричу им в самое ухо – самый молодой уже отпраздновал семьдесят лет. Повторяю ещё раз, я думал научить тебя нескольким приемам по самообороне.
— Меня?
— Это ведь ты, подвергаешься преследованиям одного мудака?
— Ты, правда, это сделаешь?
— Да, и начнём прямо сейчас.
— Сейчас?
— Никогда не бывает слишком рано для того, чтобы научиться, как лучше ударить того, кто хочет заставить тебя сделать минет.
— Хорошо, я только предупрежу свою бабушку, что я у тебя.
— Дай мне немного времени принять душ, окей?
Пенни кивнула. Сдерживая искушение попросить его не переодеваться, и оставаться таким же потным и варварским. Только лишь чтобы смотреть, не трогая. Ей пришлось повторять эту мысль достаточно долго, чтобы вбить себе в голову.
Она вошла в квартиру. Барби напевала и готовила свои обычные печенья.
— Сокровище моё, иди немного отдохни, — сказала она бабушке, в то время как та разбрасывала муку, просеивая её во все направления сквозь решето, которое она использовала вместо кастрюли.
— Да, я думаю так и сделаю. Я готовила весь день для малышни, и они практически свели меня с ума. Теперь я устала.
Пенни ощутила комок в горле, но удержала беззаботную улыбку.
— Я зайду на минутку к Маркусу, — объяснила ей, с надеждой, что бабушка уже возможно позабыла про него или может быть, перепутала б его с одним из тех детей, что доставляли ей неприятности. Но бабушка её удивила.
— Такой красивый юноша! Он напоминает мне о моей юности. Я рада, что он переехал сюда, и вы встречаетесь. Когда вы думаете пожениться?
— Я ещё не знаю. Нам нужно узнать друг друга получше, — увиливая от вопросов, ответила Пенелопа, кружась по кухне и пытаясь немного привести всё в порядок.
— Береги себя и заставь тебя желать. Никаких поцелуев, прежде чем он оденет тебе на палец кольцо.
— Хорошо, это я тебе обещаю.
— Мне кажется, что он несчастный юноша, попробуй заставить его улыбаться.
— Тебе кажется, что он несчастен?
— Ох да, у него типичный взгляд того, кто никогда не получал ласку и нежность. Приласкай ты его.
— Сделаю всё от меня зависящее.
— Я многие годы преподавала детям и разбираюсь в некоторых вещах. Были сорванцы, хулиганящие и ломающие карандаши одноклассников, но их взгляд был очень похож на глаза Маркуса. Я никогда не относилась к ним плохо. С лаской, я всегда добивалась большего. И с анисовыми карамельками. Дети обожают анисовые карамельки.
— Ну, тогда я наполню его карамельками и лаской.
— Молодец. А сейчас отнеси ему немного печенья.
Бабушка приготовила пакет со своим печеньем, и Пенни не оставалось ничего иного как выйти из квартиры с этим импровизированным подносом, чтобы не огорчать её.
Она заставила бабушку поклясться, что та пойдет спать и Барби скрестила два пальца, приложив их к губам, как делают дети, которые обещают не раскрывать секрет.
Пенни поднялась по извилистой винтовой лестнице, ведущей на чердак. Лестница была настолько узкая и хлипкая, что возникал вопрос: как Маркус умудрялся подниматься по ней и не сломать? Чувствуя себя взволнованной сверх всякой логики, она постучала. Не прошло и десяти секунд, как Маркус открыл дверь. Он как всегда был мокрый, но не от пота. От него исходил запах мыла, очень легкий, с намёком на цитрусовые и мяту. Одет он был в чистую футболку и, очевидно, Маркус одевался, не вытирая своё тело после душа, потому что эта футболка облипала его словно вторая кожа. Он одел другие спортивные штаны и стоял босиком. Пенни приказала своему языку не выходить из гаража.
— Эти печенья тебе прислала моя бабушка, но лучше не ешь их, я думаю она добавила в тесто стиральный порошок.
Он не отпустил какого-либо замечания, а указал ей на стол, стоящий на кухне-гостиной-кабинете, в общем на единственный стол в этом небольшом пространстве. Он уже положил на пол резиновый коврик и передвинул диван.
Если Пенни полагала, что это приглашение скрывало под собой секретное намерение сделать её своей, то теперь должна была отбросить свои иллюзии и смириться с тем, что это был реальный урок самообороны. К счастью, она так не думала, ей не хватало воображения и она доверяла Маркусу. Он доверяла бывшему заключённому, которого знала около двух недель, и кто мог бы прижать её, используя только три своих пальца. Кому позволит переворачивать себя как куклу, не допуская, даже на мгновение, мысли о том что он может причинить ей вред. Она внимательно его слушала. Узнавала, как нужно двигаться, выкручиваться, осваивала приёмы для того, чтобы ослабить захват, чтобы поразить
