– Не сюда! – с досадой воскликнул Эдик. – Неужели ты не видишь – тут жарко от плиты, а ей нужна прохлада. И вообще, кухня не место для растений, лилия – это тебе не укроп.
– Да я эту плиту, небось, в первый раз включила, – пробурчала Женя.
– У вас мозговой штурм? – спросил Эдик.
Архаров неприязненно покосился на него, подвинулся вместе со стулом, чтобы Эдик мог сесть.
– Топчемся на месте, – ответила Инга, вернувшись из комнаты.
– Я гулять! – крикнула Катя из прихожей.
– На чём стоим? – Эдик по-хозяйски накрыл стол по-новой.
Кирилл показательно вздохнул:
– Да всё на том же – на голове.
– Той самой Джи?
– Появилась ещё одна, – с энтузиазмом сообщила Женя. – Туми. Расчленёнка. Инга вчера обнаружила. Тело, правда, было на месте.
Эдик встревоженно посмотрел на Ингу:
– Ты в порядке? Какое-то у тебя особое везение, Градова! За какое дело ни возьмёшься – выходишь на серийного убийцу.
– Только не надо всё в одну кучу! – возразила Женя. – Дались вам эти серийники. Это выгодный персонаж для мыла – один маньяк способен прокормить целую съёмочную группу в сезон. Вон хоть у Марата спросите! А в жизни все приземлённее, гораздо чаще держится на шкурном интересе. Конечно, идейный убийца куда любопытнее, у него возвышенный, поэтический мотив.
– Или научный. – Инга показала на фигурки. – Тут не хватает ещё одного человека, возможно, ключевого. – Она нарисовала человечка раза в два больше остальных. – Что, если у нашего убийцы научные амбиции? Пытается изобрести какой-нибудь новый препарат и ничем не гнушается – даже опытами над людьми? – Инга вопросительно посмотрела на Холодивкер.
– К чему ты клонишь? – Женя нахмурилась.
– Твой друг юности Вертман. Он в Vitaclinic – заведующий по научной части.
– Это ни о чём не говорит! – отрезала Женя. – Должность не преступление.
– Я так понимаю, ты ему не звонила.
Женя не ответила, повернулась к ним спиной, стала закрывать окно.
– А что, если за всеми этими преступлениями стоит именно он? – сказала Инга её спине. – Что, если действительно идёт передел рынка неизвестного сильнодействующего препарата, который вывел гениальный учёный? – Под человечком Инга аккуратно написала: «ХИМИК». – Я твоего Вертмана не знаю. Я говорю только о фактах! Безмернов в телефонном разговоре упоминал какого-то химика. И боялся его как огня. Было? Было! На нелегальном рынке всплывает Веточка, от которой все худеют. У Вертмана идеальное прикрытие – есть и место, где это делать, и необходимые знания. Есть даже своя поляна, где он может тестировать препарат на людях!
– У Вертмана всегда была масса недоброжелателей. – Холодивкер опять закурила, помахала рукой, разгоняя дым. Она села за стол, поставила перед собой рюмку, велела Кириллу: – Налей даме. – Выпила, причмокнув. – Расскажу вам про Вертмана. Его забрали прямо из института, с третьего курса – в спецлабораторию. Это третье управление Минздрава. Руководили ею военные, там разрабатывали психотропные препараты…
– Ну вот, – не удержалась Инга.
– Чтоб вы понимали, – Женя покосилась на Ингу, – разработки не совсем чистые, основу некоторых притаскивала разведка, а наши доводили до ума. Reverseengineering в действии. Вертман свободно говорил на трёх языках и был настоящим магом в фармакологии. Когда мы защищали свои жалкие дипломы, он практически руководил этой лабораторией. Давай по второй. – Она подождала, пока Архаров наполнит рюмку, выпила, захрустела огурцом. – А потом наступил крантец. Сначала прекратилось финансирование, было принято решение лабораторию расформировать. Знаю, что Толя поднял волну, чуть ли не на одиночный пикет ходил. Поэтому он был первым, от кого избавились.
– А дальше? – Кирилл снова взялся за бутылку, но Женя отодвинула рюмку в сторону.
– А дальше пришла нищета. Я как-то встретила его на улице, поняла, что ему хлеба не на что купить. Предлагала варианты. Но он от меня чуть ли не бежал. Ему было стыдно, что я вижу его таким. – Холодивкер замолчала.
– Это точно ваш Вертман в клинике? – спросил Эдик.
– Послушайте! Вижу, вы совершенно не понимаете! – Холодивкер опять закурила и теперь часто затягивалась, отчего её речь наполнялась паузами, как воздушными пузырьками.
Интонация сбивчивая, пузырится волнением, как газировка «Буратино», лучистый янтарь. Впервые вижу Женины слова такими.
– Это человек совершенно иной природы. Он из Люденов!
– Кого?
– «Волны гасят ветер» читали? – Женя безнадёжно махнула рукой. – Есть такая теория, Стругацкие на эту тему писали, что наше ДНК эволюционирует и даст начало новому виду людей со сверхразвитыми интеллектом и ответственностью. Вертман именно такой, у него есть тот самый «зубец-Т на ментограмме»! Оттого он так одинок, нынешнему поколению учёных его не понять, они безнадёжно отстали, морально в том числе. Выгода, слава, комфорт, грязные опыты его никогда не интересовали. Он не стал бы синтезировать левак для похудения и толкать его в соцсетях даже ради науки. Это слишком мелко для его масштаба, он выше всего этого. – Она смяла сигарету и повернулась к Эдику. – И да, это наш Вертман. Я видела его около клиники.
– Чёрт, – Инга даже привстала, – ты… он… ты его… – Она осеклась.
Янтарный цвет! Что я торможу, ведь она влюблена в этого Вертмана! Химика!
– Вертман не может быть связан с этими убийствами, и точка! – веско произнесла Женя.
– А почему бы вам просто не поехать к нему и поговорить по душам? – спокойно спросил Эдик.
– Езжайте к Вертману, – согласился с ним Кирилл. – А я наведаюсь… – он ткнул карандашом в Vitaclinic на Ингиной схеме, – к Агаджаняну Арегу Саркисовичу.
Глава 17
Кирилл подпёр коленками руль, забросил руки назад за голову, резко потянулся до хруста в позвонках. Качнулся вперёд, крутанул ручку громкости радиоприемника и одновременно с силой вдавил палец в кнопку водительского стекла. В салон машины ворвались свист и ветер. И запах молодого лета.
– А-а-а-а-а! – заорал он в открытое окно.
С лобового стекла встречной фуры на него высокомерно глянули полуголые красотки в компании генералиссимуса, усатый дальнобойщик в бейсболке покрутил пальцем у виска, и грузовик съехал в зеркало заднего вида, обдав плотной стеной воздуха машину Кирилла. На МКАДе он сбросил обстоятельства и обязательства, на траверсе Подольска отстали, наконец, мысли о начальстве и службе. В глубине души плескался только неприятный осадок, оставшийся после ссоры с Ингой и Женей. Хорошо, что они помирились, но всё же… ссадина осталась.
На него набегала дорога, на неё – наступал лес, лес разрывал холмы, покрытые некошеной травой, проносились заборчики и палисадники. Иногда вставлялись оранжевые кубы логистических центров. Но чем дальше от Москвы, тем меньше оставалось суеты, тем дальше видели глаза.
«Господи, как мы живём! Злые, чумовые, дом – работа – «Дядя Стёпа», и то иногда. Вся жизнь – в экране компьютера, смотришь как в щель из вонючего танка, громыхаешь прямо по друзьям и родным. Сбежать, что ли, из города нахрен?»
Машина запрыгала на стыках моста
