– Вот ты в вотчине хозяин? – спросил я его в лоб.
– Конечно же! Иному не бывать!
– Так скажи мне, почто ты думаешь, что не сможешь сделать у себя так, как тебе любо?
Такая постановка вопроса его несколько обескуражила. Вот так и возникло негласное разделение страны на ту часть, где все указы действовали, и другую, где лишь те, что нравились вотчиннику. Даже странно, по факту это было так давно, почему сейчас-то опять всплыло? Может, бояре хотели убедиться, что я тоже понимаю, что в вотчинах они полные хозяева. Ничего-ничего, доберусь и до вас.
– Да как посмел ты такое мне предложить?! И язык-то повернулся?!
Вот в такие моменты, как сейчас, и выясняется истинное отношение к тебе. Иосаф пришел в очень сильное возбуждение, и все его почтительное отношение к великокняжеской особе как ветром сдуло. На «ты» вон перешел. В самом деле, не уверен, что он меня хотя бы ровней себе считает. Э, да он никак себе примеривает шапку Мономаха! Хотя вряд ли даже Бельский ему даст рулить собой – тогда вся дума на дыбы встанет, – а вот увеличить свою значимость Иосаф рассчитывает точно. Тоже мне, шахматный гений.
– Анафеме предам, от церкви отлучу! Никогда такому не бывать!
Ну-ну. Скорей, тебя с митрополитов турнут. Ишь чего удумал: лишить церковь покровительства великого князя Московского! Хоть бы подумал, чего несет. Вопрос о земле во все времена непростой. Если честно, к этому времени особого желания поднимать проблему принадлежности значительного количества земель митрополиту и монастырям уже не было. Не велики шансы-то, что получилось бы даже немногое. Авторитет церкви велик. Именно ее, а не митрополита. Мягко говоря, Иосаф – не Даниил, да и я не Василий III. Если пойти на открытый конфликт, неизвестно, чем и закончится.
Самым большим землевладельцем является, конечно, великий князь, но почти вся его земля роздана под службу. Свободной земли не так и много, и та вся на севере. Вторым собственником являются митрополит и монастыри. Назвать церковные земли плохими сможет только законченный псих. Не порушив старины, нечего и думать эти земли вернуть государству. По совести, требовать от Иосафа можно только митрополичьи, а монастырские вроде к нему не имеют отношения. С точки зрения закона, каким-то образом изъять у них можно только напрямую.
Так зачем я затеял эту возню? До пятнадцатилетия, по условиям завещания Василия III, я не являюсь совершеннолетним, и без согласия попечителей довольно трудно что-либо сделать. Вернее, сделать то, что задумал: а именно создать войско постоянной готовности. В том смысле, какой вкладывали в понятие «армия» в мое время. Конечно, существует охранная стража, собираемая по первому слову великого князя Московского, но это все равно не сразу. С остальными еще сложнее и дольше.
Самое интересное, что никакой гарантии, что будут все, нет. Потом наказать, конечно, можно, но что делать в тот момент, когда они нужны? Что-то подобное случилось у нас в истории, и хорошо, как бы не при жизни моего носителя. Кажется, во времена опричнины войско взяло и не явилось на призыв. Последствия оказались страшными: множество убитых и покалеченных, еще больше – угнанных в полон. Были, конечно, причины, но чем им черносошцы-то навредили? Досталось в первую очередь тем. Меня полудобровольное присутствие воев в армии не устраивало в корне, но надо было с чего-то начинать. Вот и хотел набрать один такой полк в Кремль. Ежели что, и мне защита.
А такой вариант развития событий весьма вероятен. Слабо верится, что Шуйский легко отдаст власть. Если честно, именно от него мне и нужен этот полк. Мало ли как обернется в итоге. Охрана все-таки наличествует, но непонятно, кому она подчиняется. Хотелось бы знать точно, что мне Венюкова пора вызывать… Какого черта! Этот Пересветов еще. Проекты реформ, конечно, прогрессивные, но иной раз заносит его не совсем туда. Не до них сейчас.
До Рождества 7048 (1540) года осталось совсем немного, а я все никак в поездку на Белое озеро не отправлюсь. Может, ну ее? Нет, вот отгуляю, и вперед. К тому времени, может, и остынет митрополит. Самому, что ли, снять этот вопрос с землей? Хватит с него заверения, что мешать делать полк по своему усмотрению мне не будут. Где его размещать? Помню, когда только попал сюда, не сразу сообразил, что Кремль здесь просто крепость и кто только тут не проживает.
Престижный район, элитная недвижимость – вот что такое символ власти в этом времени. Ко всему этому есть еще и кладбище великих князей и их жен, ну и тех, кто удостоится чести. А вы думали, это придумали при Советах? Старое прямо у меня во дворе. Собор Спаса на Бору им и является. На подъемных мостах вовсю идет бойкая торговля. Еще бы, мимо этого места, вернее, двух, со стороны не проедет ни один власть имущий, а значит весьма обеспеченный. Хорошо хоть, этих ухарей внутрь пока не пускают, а то они бы и во дворец приперлись, продать чего. Непросто здесь место для казарм найти.
– Не советчики они, нет! Наветчики, вот кто! – продолжал разоряться Иосаф.
О ком это он? Опять прослушал. Что-то мне надоедать начало его жужжание. Нет, с землей погодим. Время терпит, да и отговорка хорошая, если что не так пойдет.
– Я тебя слышал. Ты меня тоже. Иди и думай. Более задерживать тебя не буду, – проговорил я в тот момент, когда он переводил дыхание.
Вот ведь язык без костей! Да и лицемер еще тот. Не твое это место, ох не твое! Осознание того, что меня тут вообще никто не воспринимает и я нужен только для достижения каких-то их целей, улучшению настроения не способствует. Тот же митрополит заявлял, что все на благо родины, а как только коснулось того, что надо чем-то поступиться, взъярился. В бескорыстие давно не верю, но в очередной раз убеждаться все равно неприятно.
Поездка в Белоозерье помогла. Давно надо было так сделать. Красивая у нас все-таки страна! Кто бы знал, что найду там решение своих проблем с плоскостями. Оказалось, все гораздо проще и не нужны никакие стекла. Многие проблемы отступили, и на душе стало светлее, но недолго это состояние продержалось. До первого разговора с Тихоном.
Этот, этот… нехороший человек Иосаф, решив, что со мной возиться шибко накладно, попытался через думу протолкнуть освобождение Бельского из темницы, но несмотря на упавший авторитет Шуйского и многочисленные мелкие конфликты, никто на открытое попрание законов не пошел. Сидел тот в элитной, не в смысле удобств, а в смысле именитости узников, великокняжеской темнице, расположенной недалече, у Троицких ворот. Потому отпускать его
