– Отрежьте кусочков, нечего блюда размером по полсажени таскать, все одно столько не съем.
– Так нельзя!
– Мне что, указ написать? Трофим!
– Как скажете…
– Вот именно! Прохор, вот ты мне скажи, почто со своей женой не можешь справиться?
– Извини, государь, за вопрос мой дерзкий. А кто сможет?
– Особливо после того, как я ее из монастыря вернул. Правильно, кому охота из-за всякой ерунды в опалу попасть, но ты-то!
– Люба она мне.
– М-да. Таисия, не понял, а ты что, подслушивала?
– Нечаянно.
– А чего плачешь?
– От счастья.
– А ну прекрати.
Блин, эти мне беременные женщины, все-то у них не как у людей…
– Тебе же скоро рожать, а ты все на ногах, в конце-то концов, подбери себе замену.
– Иван Васильевич, вы меня выгоняете?
Тьфу, женская логика непобедима!
– Нет, конечно!
– Значит, я пока побуду во дворце.
На некоторое время установилась тишина, разрываемая звуками сервировки стола. Похоже, здесь решили устроить трапезную в миниатюре. Однако выглядывающий из-за косяка Трофим выбивался из общей картины.
– Точно!
– Что случилось, государь? – отреагировал на мое восклицание Прохор.
– Трофим, подь сюда, да для письма все захвати. Слушайте сюда, няньки мои добрые. А сотворим мы сейчас указ, по которому в особом порядке, по именному моему дозволению, написавшим прошение разрешать переводиться в податное сословие, из тех, кто по главному указу на это права не имеет. И первыми будете вы.
– За что?! Не виноватые мы! – завопили они хором.
– Вы что, с государем спорить вздумали?!
– Нет!
А сами уже на коленях на полу.
– А ну встаньте, не опала это вовсе, и ничего после не поменяется.
– Как это? – сорвался вопрос с уст Таисии, после чего она зажала рот ладошкой в испуге.
– Просто вы-то мне и нужны, как самые близкие и верные мне люди, чтобы показать всем, что ничего от этого не поменяется. Мне ведь это надо, если кто не справится, чтобы его можно было просто отправить в поместье или имение и чтобы никто тут про старину уже не вякал! Не в опалу же садить, и тем более головы рубить!
Глава 11
Ожидание сборов затянулось. А пока суд да дело, насиловал Воронцова. Не самого, конечно, мозг ему выносил. Не вечно же надеяться за заграничных медикусов. Лечение надо как-то систематизировать, и желательно, чтобы это сделали наши. Потому ему и досталось, как главе Розмыслового приказа. Пускай, значит, знахарок и знахарей собирают, будем Знахарный воспитальный дом делать. До кучи не повезло Федору Семеновичу еще и оттого, что я про горчичники вспомнил и про банки. Последние можно ведь и из глины лепить, главное поливой покрыть. А вот в связи с первыми всплыло и про поиски горчицы, и почувствовал Воронцов, что приказом этим его отнюдь не облагодетельствовали.
– Федор Семенович, неужто нельзя ничего сделать? Самим-то ее выращивать никак?
– Не знаю, государь.
– Так узнай, поспрошай. Ежели никто не пробовал, то спытайте. И еще. Послать бы кого на юг, к ногайцам. Должна она там сама где-то расти. Не обязательно такая же, но похожая. В общем, семян ее добыть тоже надо и также спробовать, будет расти или нет.
– Все исполним, в точности. Не сомневайтесь!
– Ладно, Федор Семенович, задерживать мне тебя не с руки. Тебе вот дьяков озадачить надо.
Заодно порешали, что же считать государевой службой. Признали таковой не только воинскую, но и в думе, в Ближней Раде и приказах, во дворцах великокняжеских, а тако же на должностях в губах. А вот обсуждение, кого принудительно переписывать в податное сословие, вылилось в ожесточенные споры.
– Великий княже, да как же это, хворых и так сразу!
– Если больные, почто прошение не написали? Или, может, решили переболеть неудачное для себя время, ведь после грамотки обратно не вернуться? Либо сами выбывают, либо весь род в податное сословие выпинываем! Нам хитрожопые на службе не нужны! Вы что же думаете, будто мне не ведомо, что большая часть таких больных только сказывается таковыми, лишь бы не служить под более худородными, по их мнению? Вы у меня узнаете, кто выше, великий князь или счет местнический!
– Государь, это же попрание устоев! Ведь ежели они согласятся, то убыток всему роду, кто их тогда простит!
– А в ином разе я точно никогда! Это что еще за безобразие, хочу – иду на войну, хочу – дома на лавке валяюсь, и это воеводы! И вот из-за таких постоянно сборы проводить приходится. Земля им дадена за службу, а не за прихоти! Указ есть, нет уже сил, пускай прошение пишут, а там хоть с кем родовитостью меряются. Сами не смогли – под зад мешалкой. С обычными воями все просто: не можешь сам, кого другого выстави, но чтобы боец был, а тут развели, понимаешь, болото! С вами посоветоваться решил, и вы туда же, значит, так напишем! Запомните, хотите вы или нет, но порядок в Великом княжестве Московском будет!
Опять установилась тишина. Вот ведь до чего разозлили, прямо не знал, как дальше речь вести. Со скрипом тот указ продвигался, а потом это перестало иметь значение, поскольку в податное сословие, через несколько лет, формально перешли почти все. А кто нет, тому было наказание такое.
Наконец-то прибыли Воротынские. Войско уже вовсю собирается. Отродясь не думал, что мы способны столько выставить. Желающих идти зорить Казань было хоть отбавляй. Под это дело подтянулись и ушкуйники, и другой разбойный люд. Одних казаков набралось больше 15 тысяч. Откуда столько? Никогда ведь такой ордой не собирались. Несмотря на прямые запреты, все одно шли, и некоторые утверждали, будто там уже около 200 тысяч. Какое зорить, они же как саранча все постригут! Ожидать, что поход получится легким, конечно, не приходится, но и остановить такую силищу там некому.
Воротынских принимали на думе. Кроме Ивана Михайловича прибыли два его сына, Михаил и Александр Ивановичи. Но бояре упорно таращились на моих нянек, будто от них зависела судьба мира. Да, теперь они в даточном сословии, но почему-то от этого их от моего тела не удалили, более того, они по-прежнему в фаворе. Мысли «высоких людей московских» бились над неразрешимостью сей загадки. Не верю я, что слухи, вырвавшиеся из той комнаты с Трофимом и остальной челядью, до них не дошли. Но взоры такие, как будто какой заговор нашли. Так что пока массового, да и никакого вообще наплыва с прошениями не наблюдалось.
Чего хотел добиться, вызвав троих этих князей, так и не понял. Никого они мне не напомнили, но отступать уже нельзя. Посидели, порядились и назначили Ивана Михайловича большим воеводой в поход на Казань. Сыновей записали обычными. Посмотрим, чего с этого всего выйдет. Посоветовал на прощание заехать на пушечный двор и взглянуть на новые пушки. Несколько уже было готово.
Вот и все, больше от меня в этот момент ничего
