На адекватную реакцию не надеялась, но…
Звук сразу оборвался, а вместо полузвериного «м-м-м» прозвучало хмурое:
— Кто ты?
Я не поняла, и даже подскочила от неожиданности, а узник, не дождавшись ответа, повторил, причём абсолютно нормальным, вменяемым голосом:
— Кто ты?
Снова не ответила — просто это всё было слишком внезапно. И тогда невидимый собеседник изменил тактику:
— Хорошо, давай попробуем иначе. Как тебя зовут?
Тут я всё-таки собралась и сказала:
— Лирайн.
Узник хмыкнул, пробормотал что-то под нос, а потом попросил:
— Поверни голову влево.
Я подчинилась.
— Твоё лицо мне знакомо, — сказал человек. — Кто ты, Лирайн?
Снова вздрогнула и лишь сейчас поняла, что нос уже не зажимаю. А ещё сильно удивилась, сообразив…
— Ты видишь в темноте?
Собеседник вопрос проигнорировал, вместо ответа прозвучало:
— Я чувствую в тебе охотницу, и твоё лицо кажется мне знакомым, но я тебя не знаю. Кто твои родители? Откуда ты? Кто ты, Лирайн?
Очень неожиданные вопросы, я снова потерялась. И тоже почувствовала — как тогда, с Истой, до перевода в Тавор-Тин.
— Не охотница, — пробормотала, вспоминая всё, что со мной случилось. — Скорее приманка.
— Лирайн, а давай без рефлексии?
Я вновь застыла, потому что этот строгий тон обескуражил.
— Просто скажи, — добавил невидимый собеседник, и я испытала прилив раздражения.
И парировала:
— А кто ты?
Узник промолчал.
Повисла новая пауза. Тишина, заполнившая пространство, была вязкой. Я вытянулась в струну и напряглась всем телом, уже сознавая, но ещё не веря в ответ. Пальцы задрожали, а сердце кажется совсем перестало биться…
Не знаю, сколько продлилось молчание, но потом прозвучало:
— Если очень хочется, можешь называть меня Нейсоном.
Это признание было подобно удару под дых.
Да, я уже догадалась, с кем говорю, но слова всё равно стали неожиданностью. Из лёгких словно выбило весь воздух, а ещё я разучилась дышать. Только возможности «насладиться» шоком мне не дали.
— Так кто твои родители? — повторил уже звучавшее Нейсон.
И теперь я ответила, причём честно и подробно:
— Не знаю. От меня отказались ещё при рождении. Я выросла в приёмной семье, в городе, расположенном в нескольких часах езды от Сити. Недавно оказалась у охотников, Оракул сказала, что я одна из вас.
В этот раз тишина была почти осязаемой, а вслед за ней прозвучало знакомое:
— Не может быть. Охотники своих детей не бросают.
Я пожала плечами — от меня отказались, и это факт.
— Хорошо, — помолчав, сказал Нейсон. — Что произошло дальше? Как ты очутилась здесь?
Я невесело усмехнулась. По-прежнему не верилось, что говорю с парнем, о котором грезила долгих три года, и вся эта встреча в голове не укладывалась.
— Не знаю, с чего начать, — призналась в итоге.
— Если не знаешь, то начни с начала.
Ну да, ему легко говорить.
Начала я всё-таки не с начала. Просто язык не повернулся сказать — мы с тобой знакомы, Нейсон. Помнишь заварушку, в которой погибли двое твоих друзей, и девчонку, которую вы спасали? Которая ещё сбежала? Так вот, та девчонка — я.
Зато в остальном была честна. Рассказала про вылазку в Сити в компании одногруппников и про то, как демон пытался увести Рику, а я не позволила. Про то, что рядом с тем клубом была засада. Про неудачную попытку гипноза и всё, что случилось потом, включая ненормальную активность демонов и события, в результате которых очутилась здесь. Только о глупостях вроде свидания с Крамом не упоминала — уж они точно ни к чему.
Я говорила, говорила… а он слушал, не перебивая. Лишь изредка задавал уточняющие или наводящие вопросы. Когда закончила, сказал:
— В целом понятно. А теперь давай ещё раз. Подробнее, со всеми деталями.
Прозвучало как приказ, и у меня даже мысли не возникло ослушаться. Я уже открыла рот, но Нейсон внезапно перебил:
— Стой. Подожди.
Я опять подчинилась, а через несколько секунд послышался приглушенный звук шагов. Ещё миг, и в нижней части двери открылось окошко — в камеру снова проник тусклый свет, и я с удивлением пронаблюдала, как в окно просовывают поднос, на котором стоят миска и кружка.
Потом то же самое случилось с дверью, ведущей в камеру Нейсона, только охотник отреагировал совсем не так, как я…
Послышалось радостное мычание и звон цепи, а за ними такие звуки, словно Нейсон пополз к двери, причём пополз в прямом смысле.
Ну и ещё кое-что…
— Проголодался? — в голосе посетившего нас «сектанта» прозвучали тёплые нотки. С такими интонациями обращаются к любимой собаке.
— М-м-м! — радостно ответил Нейс.
— Ну ешь, ешь… Сегодня должно быть вкусно.
Бряцанье цепи смолкло, сменилось чавканьем — настолько громким и неприятным, что у меня скрутило живот. А «сектант» довольно хмыкнул и закрыл окно, вновь погружая нашу камеру во тьму. Чавканье не прекратилось.
Нейсон ел! Видеть его я не могла, но кривиться это не мешало.
Едва это ненормальное чавканье стихло, Нейс спросил насмешливо:
— Удивлена?
Чуть не сказала — я тебя боюсь!
Новый звук — какой-то стук под потолком, и что-то изменилось. Потянуло свежестью и холодом, я даже привстала, пытаясь поймать это ощущение чистоты. Кажется, вверху открылось окно, но совсем узкое, вентиляционная щель или нечто подобное. А через несколько минут произошло настоящее чудо, нам всё-таки включили свет.
Это были тонкие светодиодные лампы, ещё более тусклые, чем лампа в соседнем помещении. Камера наполнилась этаким предрассветным маревом, но после кромешной тьмы было ощущение, что вокруг очень светло.
Теперь я смогла увидеть не только бетонный пол и решетку со стальными прутьями, но и сидящего напротив человека — Нейсон напоминал не просто бродягу, а бродягу из низшей касты. Обросший, в порванных штанах, без обуви… И да, я лишь сейчас осознала, что невыносимая вонь исходит именно от него.
