– А они об этом знали?
Эльф медленно кивнул:
– Они… поддерживали меня. Они верили в меня. Тогда мне казалось, что так будет правильней, но я не хотел…
Эльф окинул взглядом обезображенные тела, и его затрясло. Жалобный стон сорвался с губ, за ним последовали всхлипы.
– Я погубил их! Это моя вина!
Рис, испытывая чувство неловкости, смотрел, как эльф разразился слезами. Это было мало похоже на обычное горе – скорее, тот судорожно исторгал из себя безнадежную боль. Всем телом содрогаясь от рыданий, Фарамонд закрыл лицо руками и так, стоя на коленях, раскачивался из стороны в сторону.
Винн колебалась лишь долю секунды, а затем подбежала к эльфу, опустилась на колени рядом с ним и, выражая всем видом крайнее терпение, ободряюще обняла его за плечи.
– Фарамонд, – прошептала она, – я понимаю, как ты сейчас страдаешь, но нам нужно поскорей отправляться в путь. Ты должен взять себя в руки.
Эльф поглядел на нее поверх прижатых к лицу ладоней. Глаза его припухли и покраснели от слез.
– Не могу! – отчаянно всхлипнул он. – Я… я теперь снова чувствую… и я просто не в силах остановиться! Помоги мне Создатель!
И Фарамонд рухнул на пол, корчась от горя. Словно малое дитя, он захлебывался криком и молотил кулаками по присыпанному пеплом полу. Винн попыталась поднять его, но оказалось, что эльфа невозможно сдвинуть с места. В смятении старая чародейка оглянулась на своих спутников… задержавшись взглядом на Рисе.
Наверное, это страшнее, чем быть Усмиренным, – так долго ничего не ощущать, а потом вдруг обнаружить, что чувствуешь всё? Бедный эльф сейчас был полностью во власти своих чувств и так глубоко страдал, что больше походил на попавшее в капкан животное. Внутренний голос твердил Рису, что ему следует броситься на помощь, однако маг был не в состоянии сделать и шагу.
Наконец к Фарамонду решительно направилась Евангелина. Винн протестующе вскинула руку, но храмовница и бровью не повела. Ухватив эльфа за плечо, она рывком вздернула его на ноги… а затем со всей силы влепила ему оплеуху. Удар вышел тем более веский, что рука Евангелины была в латной перчатке. Фарамонд едва слышно застонал и обмяк.
– Это и я могла бы сделать, – фыркнула женщина-голем.
Винн вскочила с искаженным от гнева лицом… но запнулась, так и не сказав ни слова. Фарамонд уже поднимался на ноги. Оплеуха, похоже, оказалась действенным лекарством: рыдания прекратились. Эльф потер щеку, на которой уже вспухал багровый кровоподтек, и настороженно воззрился на Евангелину.
– Расскажи, чем ты занимался, – потребовала она.
Фарамонд помедлил, косясь на Винн, словно взглядом испрашивал ее разрешения. Старая чародейка кивнула, и этот жест не ускользнул от внимания Евангелины.
– Я много лет изучал природу ритуала Усмирения – каким образом он отсекает Усмиренного от Тени и лишает его способности видеть сны, почему это избавляет Усмиренных от опасности угодить во власть демона и возможен ли вообще иной выход. Это был… труд всей моей жизни.
– Усмиренные не делают ничего из того, о чем их не попросят.
– Это неправда! У нас есть свобода воли. Просто мы… ничего не хотим, ни к чему не стремимся. – Фарамонд на мгновение замолчал, отрешенно глядя вдаль. – Впрочем, это не важно. Меня действительно попросили. Заняться этим исследованием мне поручила Церковь.
– Церковь? – Евангелина нахмурилась. – Так Церкви известно о твоих трудах?
Она метнула обвиняющий взгляд на Винн, но старая чародейка лишь покачала головой. Очевидно, она об этом тоже не знала.
– Ну разумеется известно! – почти оскорбленно подтвердил Фарамонд. – Как бы иначе я здесь оказался? С чего бы я вообще явился сюда?
– Но знала ли Церковь, чем именно ты занимался? – Евангелина жестом указала на груды обезображенных трупов. – Знала ли Церковь, что ты задумал призвать демона?
– Я его не призывал! – Фарамонд сделал паузу, обдумывая свои слова. – Я почти сразу понял, что по эту сторону Тени последствия ритуала устранить невозможно. Это необходимо было проделать с другой стороны. Перекинуть мост через пропасть, которая отделяет Усмиренного от Тени, должен был дух… а дух сумел бы это совершить только в том случае, если бы точно знал, где искать. Ритуал делает Усмиренных невидимыми для духов.
– Не невидимыми, а неуязвимыми.
– Вовсе нет! – вскричал эльф, приходя в возбуждение – как свойственно всякому ученому, когда ему подвернется случай поговорить о любимом предмете. – Не неуязвимыми, а неугодными! Демоны стремятся обрести власть над смертными, поскольку жаждут ощутить вкус жизни. Усмиренный для них – все равно что неодушевленный предмет. Даже хуже, ибо Усмиренный способен сопротивляться. Для того чтобы демон пересек пресловутый мост и завладел Усмиренным, его необходимо приманить…
Винн смятенно сдвинула брови:
– Так ты намеренно стремился угодить во власть демона? Фарамонд, чего же ты надеялся достичь?
Эльф тяжело вздохнул:
– Я вовсе не хотел отдаться во власть демона! Мне лишь нужно было, чтобы он пересек тот самый мост… убедиться, что это вообще возможно. Я отправился в мес-то, где Завеса особенно тонка, где можно отыскать духа и вступить с ним в переговоры.
Фарамонд опустился на колени возле одного из обгорелых трупов. На лице эльфа отразилось неизбывное горе. Он протянул было руку, словно собираясь коснуться мертвеца, но так и не решился. Поспешно отдернул ее и крепко зажмурился, борясь с подступающими сызнова слезами.
– Эти люди встретили меня так приветливо! Как родного. Они считали, что я искалечен, и всем сердцем желали мне исцелиться. Они были готовы пойти на риск, и я, соответственно, счел…
Он задохнулся, не договорив.
Евангелина гневно качнула головой:
– Ты напрасно погубил этих людей. Что бы ты ни узнал, эти сведения совершенно бесполезны.
– Вовсе нет! – горячо возразил Фарамонд.
Теперь уже Адриан шагнула вперед, и в глазах ее вспыхнуло любопытство.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я считал, что демон должен лишь попытаться завладеть мной, что попытка эта сама по себе восстановит мою связь с Тенью. – Эльф открыл глаза и напряженно воззрился на Адриан. – Оказалось, что это совсем не так. Нужно было только, чтобы демон потянулся ко мне через пропасть и коснулся моего разума… и более – ничего. В тот самый миг, когда это случилось, я исцелился. Демон завладел мной… позже.
– Но то же самое мог бы проделать любой дух! – вмешался Рис. И, перехватив недоверчивый взгляд Евангелины, повторил: – То же самое мог бы проделать любой дух – при условии, конечно, что он был бы достаточно могуществен. Совсем не обязательно, чтобы это был демон.
Фарамонд согласно кивнул:
– Чтобы приманить такого духа, нужен медиум.
– Я – медиум.
После этих слов в комнате воцарилась мертвая тишина. Адриан одобрительно закивала, но Евангелина упорно не желала отступать.
– Вы, верно, спятили! – презрительно фыркнула она. – Разве можно всерьез думать о том, чтобы повторить этот опыт? Да вы только оглянитесь вокруг!
– Так, значит, они должны были умереть впустую? – возмутилась Адриан. – Фарамонд больше не
