И как он сделал ей предложение.
А что?
Хоть и не по его плечу деревце было, а вот таким, подрубленным, можно было и взять. Справился.
В ту же ночь потащил Лорену в храм, заплатил, их и окрутили. А с утра, оставив новобрачную спать, он отправился к герцогу в гости. Благо, земли их рядом были, даже и пруд тот приснопамятный на границе с Тимарами был… на их земле, правда, но кому какое дело?
Разговор состоялся тяжелый и трудный. По результатам Симон обзавелся роскошной подсветкой под глазом – бил тесть умело, – самому тестю пришлось полежать носом в пол – бить его зять не стал, но скрутить пришлось. А как еще его заставить выслушать?
А Хольс Тимар по результатам беседы лишился шести зубов и приобрел переломы ребер. Думать надо, где гадишь…
И Симон не прогадал.
Богатая родня – хорошо, благодарная и виноватая жена – еще лучше, а ребенок… что – ребенок? Чья корова, того и теленочек будет! Не тот отец, что ребенка заделал, а тот, что на ноги поставил и человеком сделал.
Парень и не знал о своем настоящем отце, ни к чему такое. Лорене грязь на платье, Симону сочувственные взгляды, всей семье позор… не надо. Ребенок – и ребенок, а если кто о чем и догадывается…
Зубы – никому не лишние.
Да и кроме старшенького у Симона с женой еще пятеро народилось, правда, двое потом умерло, болезнь никого не щадит, но жили они вполне счастливо. Сейчас Симон был в городском доме, а Лорена с детьми отправилась в поместье. Через пару дней он бы сам к ним выехал, так что Массимо аккурат время подгадал.
О жизни братья проговорили долго, настало время поговорить о деле.
И Массимо рухнул, как в пропасть. Здесь и сейчас он знал, что предложить брату.
– Ты хочешь, чтобы твой старший стал герцогом Тимар?
Симон подумал пару минут.
– Есть возможность?
– Пока – только идея. Но… ты ведь его сам воспитывал? Парень без дури? Без гнильцы?
– За это ручаюсь. Весь в меня…
– Тогда – да. Это серьезно, – хохотнул Массимо. – слушай, какая у меня появилась идея…
Братья проговорили до рассвета и заснули, где сидели. А на следующее утро дом опустел. Ольраты отправились в поместье, чтобы обсудить ситуацию уже втроем. В таких делах играть с человеком «втемную» нельзя, никак нельзя. Потом такой откат пойдет, что в море смоет.
А потому надо поговорить с Максом Ольратом. Что решит сам юноша.
А вот Лорену посвящать никто не собирался. Ни к чему это, все же речь идет о ее родных, о младшем брате, об отце, о дядьях…
Женское сердце непредсказуемо. А у них сейчас все зависит от тайны и только от тайны.
Массимо потерял уже сестру, племянницу…
Довольно!
Больше он никого не потеряет! Костьми ляжет! Землю грызть будет!
Он справится!
* * *– Ваша светлость, – глава рода Ирт поклонился со всем возможным изяществом. – На Маритани прибыл тьер Лайон Тимар и просит вас уделить ему время для беседы.
– Меня одну?
Глава рода Ирт замялся, и Алаис взмахнула рукой.
– Будьте любезны передать этому тьеру, что я не буду с ним беседовать одна. Переговоры могут состояться только при наличии всех заинтересованных сторон. Меня, Лаиса, Атрея…
Судя по кислому выражению лица главы рода, остальные сказали ему то же самое. И правильно. Такая странная закономерность, врать толпе – легче всего, проще соврать одному человеку, сложнее – группе из двоих-троих людей, владеющих разной информацией и направленных на одну и ту же цель.
Недаром допросы ведутся группой людей, а игра в доброго-злого следователя по сей день одна из самых популярных в полиции любой страны.
Надо только определиться с ролями…
– Вы уверены? – напомнил о себе глава рода Ирт.
– Полностью.
– Тогда… если вы не возражаете, то примерно через час, его светлость будет ждать вас…
– Его светлость? Он – герцог?
– Второй сын нынешнего герцога Тимара.
– Мальчик на побегушках?
Глава рода Ирт пожал плечами, но его взгляд показал, что Алаис ошиблась. Сильно.
Вот и ладно, вот и думайте обо мне плохо. Такая я, глупая…
– Я буду. Только пришлите мне слуг и горячей воды, привести себя в порядок. Я же не могу предстать перед гостем в таком виде…
Вид, кстати, был вполне приличный, темно-розовое платье с широким поясом подчеркивало фигуру и придавало лицу краски, но для пришедшей в голову идеи не годилось. Маританец пообещал тут же распорядиться, откланялся и вышел.
Алаис подождала пару секунд, пока не скрипнула под тяжелыми сапогами лестница, а потом поднялась и метнулась за дверь. Ей бы самой со стороны понаблюдать за разговором, но не дадут. Значит…
Она с удовольствием побудет добрым следователем, поскольку бабы по определению дуры. Даже если маританцы что-то подметили и что-то расскажут Тимару, все равно никто не поверит. Разве блондинка, пусть даже пепельная, может быть умной?
Она по определению – дура! И Алаис готова соответствовать этому высокому званию, ибо чем умнее женщина, тем больше человек говорят про нее, что она – круглая дура. А дура-то в жизни устраивается с бо-ольшим комфортом. И куда как получше отдельных умников.
Значит, она – добрая, магистр Шеллен – злой, Луис – колеблется… или наоборот?
* * *Пары слов мужчинам хватило для понимания и согласования. Магистр Шеллен с удовольствием принял на себя роль миротворца и колеблющегося, Луис вписался в образ «плохого-злого-недоверчивого», а Алаис промчалась обратно в комнату.
Служанки появились буквально через пару минут. Успела.
Алаис быстро ополоснулась и принялась красить глаза и губы.
О, великое благо косметики! Где вы видели умную блондинку с круглыми глазами и губками бантиком?
И в голубом платье с кружевами. Много кружева! Ленту в волосы, жемчуга на руки, шею, в уши, в волосы… да хоть в попу! Лишь бы впечатление было – кукольное. Разряженное, недалекое…
И у нее это получилось. Во всяком случае, магистр Шеллен наградил ее одобрительным взором, а Далан покачал головой.
– Жуть? – шепнула Алаис.
– Жуткая… – согласился парень. – Ты похожа на разбогатевшую купчиху… знаешь, из тех, кому деньги в голову ударили.
Алаис расплылась в довольной улыбке. Вот и чудно, значит, все удалось.
* * *Лайон Тимар ждал внизу.
Трактир был закрыт, всех удалили из общего зала, и один из столов подвинули к центру. За ним и сидел дорогой гость.
Алаис оценила его сверху и поежилась.
Плевать на светлые волосы и светлые же глаза, на невыразительность лица и немного другую фигуру. Этот мужчина чем-то напоминал Таламира, да так, что по спине Алаис пробежал холодок.
Чем же?
Презрением к жизням и интересам других людей. И это сквозило в каждом движении, каждом взгляде.
«Я – князь, ты – грязь» – вот что читалось в удобно устроившейся за столом фигуре. Алаис скрипнула зубами, потом нацепила на лицо самую искреннюю улыбку и первой поплыла вниз. Пусть все внимание сосредоточится на ней, так мужчины займут более выгодные позиции.
– Друг мой! Как я рада
