– А что, если бы кто-то убил фюрера? – спросила Яэль. – Как думаешь, это что-нибудь изменило бы? Заставило бы людей боятся меньше?
Аарон-Клаус убрал карандаш за ухо, где показались отрастающие шафрановые корни его волос. (Яэль часто ловила себя на мысли, что гадает, как он будет выглядеть без обесцвечивания каждые две недели. Красивым, несомненно. За этой мыслью всегда следовал румянец).
– Многие люди пытались. Валькирия… – Слово едва успело вылететь у него изо рта, когда дверь открылась. Хенрика была маленького роста, но казалось, заполняла весь проем своими скрещенными руками, растрепанными волосами.
– Ты справился с заданием, Клаус? – спросила она.
– Почти, – солгал он. Яэль знала, что большую часть последнего часа он провел, гримасничая над уравнениями и поедая хворост.
– Райнигер сегодня утром заскочил на минутку. – Хенрика позволила себе вздох, который был… грустным. – Было решено, что ты отправишься на ферму Влада.
Ферма Влада. Яэль была с Хенрикой всего год, но в этом названии был оттенок легенды. Спрятанное в Альпах, это было место, куда отправлялись учиться воевать. Для овладения искусством стрельбы и раскалывания черепа человека одной ногой.
– Правда? – Все лицо Аарона-Клауса осветилось. Как будто все это время он был лампой, стоявшей на полке, собирающей пыль, и кто-то только что вспомнил, что надо его включить. – Ферма Влада?
Хенрика кивнула, но движение было тяжелым.
– Я все еще думаю, что ты мог бы использовать еще один год здесь, но Райнигер настаивал.
Мысль о том, что Аарон-Клаус уедет, царапала Яэль изнутри. Кто же будет бросать шарики из бумаги в ее волосы, пока она учится? Кто придет и сядет на постель ночью, когда черный дым кошмаров заставлял ее трястись и рыдать? Кто же съест весь хворост?
– Я тоже хочу поехать, – сказала Яэль.
– Абсолютно исключено. – Голос Хенрики звучал так, будто кто-то ее ударил. Яэль вгляделась и поняла, что пожилая женщина почти плакала. – Ты слишком молода.
– Я вернусь, Яэль. Я обещаю. – Голос Аарона-Клауса гудел электричеством. – И тогда научу тебя всему, что знаю сам.
Валькирии: Девы в старой скандинавской мифологии. Они избирают убитых, появляются на полях сражений, чтобы решить, какие солдаты умрут, а какие – выживут. Хотя многие картины описывают валькирий, прибывающих на войну на лошадях, стих, написанный на рунном камне Рёк описывает, что валькирия по имени Гуннир использовала волка в качестве своего коня.
Вот что рассказали Яэль пожелтевшие страницы энциклопедии Хенрики об этом слове. Там даже были иллюстрации: красивые женщины, с голой грудью, в перьях и округлые стояли посреди руин. Решали. Кто жил. Кто умер. Их взгляды прочесывали поля с обломанными копьями, сломанными топорами, разрушенными телами. Небо над ними было залито чернилами дыма боя. Выгравированные черным, линия за аккуратной линией.
Они выглядели как ангелы, с этими крыльями. Красивые, чудовищные, кого следует опасаться.
Яэль не думала, что Райнигер ссылался на этих валькирий. Одно слово, которое Аарону-Клаусу удалось выплюнуть, прежде чем вмешалась Хенрика. Но так или иначе картина пела Яэль. (Это была печальная, жестокая баллада. Из тех, что выли гневом внутри нее, мешали беспокойному сну монстра). Ей нравилось представлять сцену: мощная женщина с расправленными крыльями нависла над фюрером. Делает выбор.
Жизнь или смерть.
Глава 16
Сейчас. 18 марта 1956. Контрольно-пропускной пункт Каир
Гонщики просачивались внутрь: сначала тоненькой струйкой, а затем мощным потоком. Разрыв между лидерами и оставшейся частью увеличивался. На этом этапе гонки имена начали выпадать. Исчезали, зачеркнутые мелом.
Теперь она несла ответственность за две линии. Яэль не могла заставить себя посмотреть на имена, которые, как ей было известно, вычеркнули. Шиина Хираку. Феликс Вольф.
Кроме того, ей было о чем беспокоиться. Например, получить досье. Феликс может и был решенной проблемой, но Лука… он и Адель, казалось, притягивали друг друга. Передвигались они вместе, но шли вперед каждый сам по себе. Раздельно или вместе, зависело от дня. Казалось, от него никуда не деться.
Скоро, очень скоро, я тебе понадоблюсь.
Как бы она ни хотела ненавидеть юношу, Яэль не сомневалась в его словах. Взгляд Кацуо по-прежнему, даже несколько часов спустя, преследовал ее.
Союзы были не редкостью на Гонке Оси, но она ни под каким предлогом не заключит слепое соглашение с кем-то вроде Луке Лёве.
Сначала ей необходимо было узнать ту историю. Ей нужно было досье.
Даже ночь в Каире пела жизнью. Яэль беспокоили не национал-социалистские патрули (хотя их было много, разъезжавших в грохочущих внедорожниках, развалившихся на верандах кафе), но огромное количество глаз. Здесь не было комендантского часа. Ночные торговцы стояли вдоль тротуаров, разнося продукты и постельное белье под рядами ослепительно сверкающих ламп.
Яэль притворялась, что что-то покупает. Перебирая сморщенные гранаты и яблоки в ящиках – остатки урожая, которые Рейхскомиссар территории решил не стоящими экспорта. Она купила шарф и обернула его вокруг головы, так что ткань висела низко, скрывая ее профиль, пока она пробралась через толпу на ночном рынке. Она меняла лица, пока шла, заимствуя черты у людей, мимо которых проходила. Ястребиный нос торговца зерном, темные волосы мальчика, подметающего пол в кафе, глаза, как у всех местных жителей: карие, голодные, смирившиеся с пылью.
Этот вид изменения – девушка из лоскутков последних минут, украденные части, злые швы – всегда заставлял Яэль чувствовать себя ненадежно. По крайней мере, когда она была кем-то вроде Мины или Адель, у нее были документы, предыстория (неважно, насколько обманная). Но когда она была этим… по чуть-чуть от каждого незнакомца на улице…
Что оставалось, кроме волков? Помимо воспоминаний и притворства?
Пустота.
Эти пустоты были самые мрачные. Зияли открытой пастью, как многие переулки в Каире, закручивались в места, куда Яэль не хотела идти. Где слышалось эхо шепота мертвых женщин: монстр, монстр, монстр. Где ярость, которую она всегда сглатывала, дымилась и бушевала. Ждала, ждала…
Обычно Яэль ее игнорировала. Всегда боялась ее. Потому что точно знала, на что способно это место внутри нее. Это была та ее часть, которой были необходимы границы. Часть – если бы Яэль предпочла послушать ее – которая легко могла стать похожей на национал-социалистов.
Но на этот раз у Яэль было кое-что существенное, когда она пробиралась по лабиринту улиц Каира. Бумага с закодированными адресами в ее майке. Она привела Яэль на задворки города, где собаки бродили стаями и одинокие пески пустыни кружили в свете фонарей. Адрес, который дал ей Райнигер, принадлежал кафе, поняла она, подойдя к двери. Столы выстроились вдоль тротуара, плохо отлитые, мерцающие блеском. Все пустые.
Она неправильно прочитала адрес? Яэль остановилась на мгновение, разглядывая витрину. Внутри девушка протирала столы грязной тряпкой.
– Я могу вам помочь? – Мужчина – в возрасте и лысеющий, с кожей цвета
