Брат Адель остановил бывший ее мотоцикл. Двигатель с полутреском заглох, весь свет ушел.
Она сможет с легкостью пройти и эту ложь.
«РАССЛАБЬ ЧЕЛЮСТЬ ДЫШИ НОРМАЛЬНО ВЕДИ СЕБЯ ТАК, БУДТО ТЫ БЫЛА ЗДЕСЬ»
Ее одежда стала проблемой. Ее куртка цвета черной пантеры. Белая майка (более оранжевая сейчас после всех этих дней песка). Кожаные перчатки. Сапоги. Все такое же, как и в кафе. Но там было темно. И на ней был шарф.
Может быть Феликс подумает, что это совпадение. По правде говоря, он казался слишком сердитым, чтобы заметить. Феликс слезал с байка рывками. Он бросил шлем и очки на землю на своей тропе войны к карточному столу.
– Что во имя дьявольского Нового порядка случилось с вашим лицом? – В вопросе Луки содержался большой намек на ликование, поскольку он хрустел своим все еще сломанным носом.
Ранение Феликса выглядело намного хуже под лампами двора. Зазубренное старой кровью и грязью. Левый глаз был сшит с его бледными ресницами. Красная плоть резко переходила в синий, в фиолетовый, вообще в другой оттенок. Темный, как то, что спало внутри нее.
Этот вид ослабил Яэль. Но ей пришлось смотреть на него, потому что брат Адель стоял сейчас перед ней.
– Ты починил байк, – прошептала она.
– Я же сказал тебе, что смогу, – ответил он. – Только мне потребовалось три часа после того, как показался караван с поставкой.
Мертвая тишина. Колючие взгляды. Что он хотел, чтобы она сказала? Подобное этому было так далеко от извинений, и хотя сама Яэль сожалела, ей не следовало говорить. Когда она доберется до конца этой гонки, ей придется сделать гораздо худшие дела…
– Ты бросила меня посреди пустыни. Без сознания. – Но это деяние звучало еще ужаснее от того, как Феликс сказал его: в его голосе нарастало напряжение, сильнее, еще сильнее, пока не вспыхнуло красным, как его раненый глаз.
– Твой собственный брат, фройляйн, – обозначил Лука. Его сигарета упала на землю, забытая, когда он шагнул ближе к брату и сестре. – Ты всегда была ледышкой, но это новый вид дикости. Даже для тебя.
Кулаки Феликса сжались, когда он повернулся к Луке. Рычание – чистая ненависть, одни угрозы – поднялось из его горла.
– Никто не просил вас комментировать, Лёве.
– Считайте это подарком. – Глаза Луки метнулись к костяшкам пальцев другого юноши. Его губы изогнулись, как будто он только что прочел что-то, что его развеселило. – Вам действительно необходимо, чтобы медсестра Вильгемина взглянула на ваше лицо. Она замечательно делает перевязки. Нежные пальцы.
– Я одарю вас еще одним переломом носа, если вы не уберетесь отсюда. У меня в запасе есть все штрафные часы в мире. – Феликс дернул головой в сторону табло, где судья, следящий за временем, только что закончил писать мелом его официальное время: 6 дней, 19 часов, 40 минут, 16 секунд. Последнее место.
Лука продолжал улыбаться, но его челюсть опасно сжалась. В пустынном воздухе между юношами плавали тестостерон и запах горячего двигателя мотоцикла. Резина и дизель и борьба.
На этот раз Яэль пообещала себе, что не будет их останавливать. Оба юноши были слишком большой угрозой для ее миссии. Ей будет лучше без них.
Но у Луки Лёве не было в запасе штрафных часов, и судья, следящий за временем, наблюдал за ними. Победоносный засунул свои кулаки глубоко в карманы своей коричневой куртки и пожал плечами:
– У меня и в мыслях не было порушить ваше маленькое семейное воссоединение. Хорошо поболтали, фройляйн. Давайте как-нибудь сделаем это еще раз.
Лука зашагал обратно к двери, к ярким электрическим лампам казармы и тучам насекомых, сверкающим вокруг них:
– Доброй ночи, Вольфы, – пожелал он, прежде чем исчезнуть полностью.
Борьба осталась на Яэль.
Мысленно она вернулась к последней ночи в Германии. Как близнецы стояли всего в нескольких шагах друг от друга, столкнувшись как бараны рогами. Руки Адель были скрещены. Яэль пересекла свои. Пыталась сымитировать тот бесчувственный, ледяной взгляд, когда смотрела на Феликса.
Гнев все еще присутствовал (скрывался в его сжатых кулаках, прорывался розовым через раненную половину лица), но это была не та же ярость, от которой пульсировала жилка на виске, которая угрожала разрушить Луку. Гнев был изменен и проверен. Безопасность включена.
Режим «сестра».
– Куда ты ушла? – спросил он.
Яэль сильнее скрестила руки. Будто дополнительное давление может успокоить ее разрывающееся сейчас сердце. Что она должна сказать ему? Сколь многое из лица Адель он видел на рынке? Достаточно, чтобы заставить его слезть с байка, преследовать ее… Он видел, как она купила шарф?
Хруст, хруст раздался от костяшек пальцев Феликса. Появившийся, пока он ждал ее ответа.
Труднее всего было распознать обман по умолчанию. Яэль решила рискнуть:
– Я прогулялась по рынку, чтобы немного подышать воздухом. Затем встретила Луку…
– Нет, – Феликс прервал ее. – Нет. Это не то, что я имел в виду. Где моя сестра?
Заперта в подвале пивной в Германии. Вероятно, толстеет от тарелок шоколадного хвороста Хенрики и чашек какао. Планирует бесполезный побег. Сердце Яэль стучало – полное, полное, полное – этим знанием.
– О чем ты говоришь? – огрызнулась она, как по ее мнению, сделала бы это Адель: крик за криком. – Я прямо здесь, дурак!
– Заигрываешь с Лукой. Пользуешься духами. А что ты делала в пустыне… Это не ты, Ада.
Флирт? Духи? Феликс говорил даже не о рынке или своей настоящей сестре. Он говорил о ее Адель-ности. Увеличивающиеся разрывы, в которые Яэль пыталась не провалиться, сжимавшиеся в разваливающуюся цепочку вымышленных имен.
– Я не заигрываю с Победоносным Лёве. – Она нахмурилась от этой мысли.
– Отлично. Тогда общайся с ним. – Здоровый взгляд Феликса сузился. – Ты должна была плясать от радости, когда я сломал мерзавцу нос в Праге. Но ты меня остановила. Почему?
Потому что я подумала, что так поступила бы Адель. Очевидно, нет.
Вместо этого Яэль пробормотала:
– Я… я не хотела, чтобы тебе причинили боль.
– Ясно, что это не главный твой приоритет. – Феликс фыркнул. Движения исказило его нежное лицо, заставило вздрогнуть от боли. – Я не дурак, Ада. Чего-то не хватает. Чего-то, о чем ты не рассказываешь мне.
Феликс обернулся через плечо на судью, следящего за временем, который ушел обратно спать в кресло. Его голос стих до шепота:
– Что происходит?
Нет, Феликс Вольф не был дураком. Совсем нет. Он был близок. Слишком близок к истине. Слишком близок к ее истине. Чего-то не хватает.
Яэль должна была держаться от него подальше.
Поэтому она посмотрела прямо на Феликса и этот ужасный, ужасный синяк. Она не дрогнула:
– Происходит то, что я пытаюсь выиграть эту гонку. И я не могу этого сделать, пока
