И она хотела так поступить, но не могла до конца поверить:
– Ты… ты хочешь, чтобы я была твоей парой? А это разрешено?
Лука пожал плечами.
– Я первый двукратный победитель Гонки Оси. Я могу делать, что хочу.
Ах, так мы вернулись к пражской версии Луки Лёве: с выпяченной грудью, гордому, который все куражился и хвастался, пока костяшки Феликса не расквасили ему лицо.
Они сделали круг и вернулись на исходную точку.
Но круги не кончались. Приближался другой удар. Все благодаря ему.
Яэль соскользнула со своего байка и подошла к тому месту, где сидел Лука. Камеры «Рейхссендера» приблизились, ловя каждое движение, каждый угол, каждое слово между ними в прямом эфире.
– Я пойду на Бал Победителя с тобой, – говоря это, Яэль смотрела в камеры. Даже если Хенрика выключила экран, кто-то в Сопротивлении будет смотреть. Слово придет к Хенрике и Райнигеру и остальным лидерам ячеек, скажет, что миссия все еще продолжается.
Толпы за ними продолжали их приветствовать, хотя у них не было для этого причин.
Лука выпрямился и сошел с колеса, так что они оказались рядом. Лицом к лицу. Плечом к плечу. Между ними было еще несколько сантиметров (напряженный, подтянутый, пытающийся дразнить ее запахами кожи и мускуса), но для Яэль это с равным успехом могли быть километры.
– Это будет наш первый правильный танец. – Он снова улыбнулся, показав зубы. – Я с нетерпением его жду.
Вместо небытия и ярости, Яэль чувствовала только давление ее ножа внутри сапога. Лишний вес «Вальтера П-38» чуть ниже ее груди.
Не с ним она собиралась танцевать.
– Я тоже, – сказала Яэль и улыбнулась ему в ответ.
Глава 33
Сейчас. 2 апреля 1956. Императорский дворец. Токио, Япония
Свет умирающего дня вливался через открытые окна и раздвижные двери императорского дворца. За ним последовало теплое дуновение воздуха, пронизанного сладким запахом вишни. Яэль вдыхала его полной грудью.
Столь многое было новым. Или собиралось стать таковым.
Она была развалиной, когда впервые осмотрела себя в зеркале уборной. Хотя вся грязь и жир с волос были смыты с нее утренней ванной, вокруг глаз все еще оставались слабые розовые кольца от очков – оттенки истощения, нацарапанные в них, как на картинке в детской книжке. Осколки дорожной грязи покрывали поверхность ее щек, так что веснушки, которые она делила с Феликсом, были почти невидимы. Ее губы потрескались, как у Луки когда-то.
Яэль принималась за эти несовершенства, одно за другим при помощи набора для макияжа, который нашла лежащим в одном из ящиков уборной. (Одно из немногих умений, которым Влад ее не научил. Помада, тональный крем и тушь были областью знаний Хенрики.) Пока не исчез каждый след от дороги. Пока она не стала выглядеть так, будто ни через что не проходила.
По ощущениям остальная часть ее тела была такой же потрепанной. Каждая конечность одеревенела, каждая связка работала на износ. Она часами отмачивала их во второй за день ванной, глядя на окрашенные деревянные панели потолка уборной. Снова и снова представляя, как наступает ночь.
Существовала официальная программа, которая была предложена ей, как только она показалась в своей комнате:
6:00 – Презентация гостей
6:30 – Закуски и коктейли
6:45 – Тосты
7:00 – Ужин
8:00 – Танцы
8:15 – Убийство
8:16 – Побег
Конечно, двух последних в списке не было, но именно там они стояли бы в расписании. Будет лучше осуществить побег на полный желудок, рассуждала Яэль. Кто знает, когда она сможет перестать бежать?
Она прогулялась по парку утром. Она знала его по всем чертежам, собранным Хенрикой, но реальное обследование дворцового комплекса могло помочь. Прочувствовать здания с покрытыми красной медью крышами и упорядоченные садовые дорожки.
Под конец Яэль наметила обстоятельный маршрут: выбраться из бальной залы как можно быстрее, схватить пакет для выживания, который она спрятала в саду, переплыть ров (о мостах не было и речи – слишком много охранников и ворот) и исчезнуть в токийской ночи. Оставив лицо, имя и жизнь Адель Вольф далеко, далеко позади.
Ее номер предназначался для западных гостей. В нем была высокая кровать, а окна обрамляли пышные бархатные шторы. Был даже телевизор в углу – больших размеров и более дорогой, чем у Хенрики. Готовясь к балу, Яэль щелчком включила его, слушая репортажи в серых тонах, пока освежала макияж, закалывала волосы.
В отличие от телевизора Хенрики, у этого было больше одного канала, но каждая программа в Великой Восточно-Азиатской сфере взаимного процветания показывала одно и то же: итоги гонки. Были кадры с каждого участка дороги, каждого контрольного города. Хотя Яэль прежде видела аналогичные подведения итогов, именно это было завораживающим.
Это выглядело так странно, такой отдельной жизнью за стеклом. Как драматическая пьеса, а не последние три недели, которые она только что пережила. Диктор канала подробно рассказывал о приключениях гонщиков на быстром японском – даже о тех, о которых она не знала (Ларса чуть не укусила змея в Сахаре. У Норио был приступ панической атаки на пароме из Сицилии в Тунис.)
Диктор только добрался до Багдада, когда Яэль была готова одеться. Вместе с расписанием ей выдали великолепное кимоно-хомонги[18], чтобы надеть его на бал. Шелк был цвета морской волны, из-за чего глаза Адель Вольф казались выцветшими. На нем был узор из красного кружева, который, как предположила Яэль, изображал корни или ветви. Для нее он больше был похож на вены.
Она задернула занавески, погрузив номер в мерцающую темноту, и скинула с себя халат. Телевизор за ней выспрашивал историю о чудесном появлении гонщиков в Нью-Дели без мотоциклов. (Рассказчик придерживался фальшивой истории об оползне.) Кадры того, как они бежали через пыль Холи к финишу. Экран поглотил все цвета. Не было больше радости, только пепел обсыпал их лбы, цеплялся к шеям и рукам.
Кимоно село хорошо, когда Яэль правильно его завязала. Его рукава были свободными, но достаточно длинными, чтобы закрыть ее отмеченную руку. Хотя волк Влада почти зажил, Яэль предпочла воспользоваться новой повязкой. Рулон марли лежал на кровати, ожидая, когда его намотают вокруг каждой татуировки, но только Яэль пока не могла заставить себя их спрятать. Она сняла грязные бинты перед первой ванной, и было приятно, ради разнообразия, открыть чернила и дать им подышать.
Затем встал вопрос об оружии. Хотя рукава кимоно были свободными, его юбка была длиной в пол в самом сжатом варианте. Даже если бы она могла надеть свои сапоги на бал, ушло бы слишком много времени, чтобы согнуться и достать оттуда клинок. И хотя нож и его ножны легко помещались вокруг ее
