Всеми этими качествами, как мы помним, не в меньшей степени был наделен младший брат Булата Виктор.
Булат Шалвович настойчиво препарировал себя как художник (перестав писать стихи, перешел к прозе) в надежде обрести счастье свободного самовыражения, творческого жеста-поступка. Однако в мифологической парадигме (априори лукавой и концептуально вторичной) сделать это было практически невозможно.
Минувшее мне мнится водевильным, крикливым, как пасхальное яйцо, под ярмарочным гримом под обильным, лубочное блестит его лицо. Потряхивая бутафорским, пыльным отрепьем то военным, то цивильным, комедиант взбегает на крыльцо и голосом глухим и замогильным с каким-то придыханием бессильным вещает вздор, сивухою томим… Минувшее мне видится таким.Безусловно, Булат Шалвович отдавал себе отчет в том, что «жертвой пал пустой забавы, с которой с детства кем-то связан был».
И даже находил тому подтверждение, как то — роман «Ю-Шин доброволец» (о борце за дело трудового народа Ю-Шине и его возлюбленной Дин-Лин), над которым работал в 11-летнем возрасте в Нижнем Тагиле, уже тогда видя себя писателем, а вернее сказать, сочинителем.
Однако с годами приходило понимание того, что жить в этом придуманном мире невозможно, а сочинение историй из жизни кавалергардов, благородных офицеров-декабристов, а также столичных аристократов первой половины XIX (разумеется, красивых как Дориан Грей) века лежит на поверхности и не позволяет «выкрикнуть слова» из глубины, что давно ждут своего часа, томятся и томят своего сочинителя.
В этой связи думается, что последний роман Окуджавы «Упраздненный театр» стал попыткой вышагнуть из этого мифа, упразднить давно обветшавший театр, выйти к читателю из годами возводимых им же самим кулис и рассказать о себе, как это уже было однажды на «Тарусских станицах» в повести «Будь здоров, школяр».
Из романа Б.Ш. Окуджавы «Упраздненый театр»: «Не думал я, пускаясь в плавание, что мое родословное дерево приобретет постепенно столь обременительный, столь вероломный характер. Ветви его, благообразные на первый взгляд, оказались чудовищами, густо заросшими листвой имен, каждое из которых — целая жизнь, нуждающаяся в объяснении. И весь этот наполовину пожухлый, потускневший ворох полон еще, оказывается, тем загадочным веществом, которое неистовствует и нынче и требует к себе внимания, и теребит твои заурядные способности, и умоляет все осознать, понять, разложить по полочкам.
Люди, уважающие себя, вернее, преисполненные чувства собственного достинства (нет-нет, не амбициозные и гордые, а потому напыщенные, чванливые — нет… именно полные достоинства, а значит, способные уважать нас и даже восхищаться пусть не великими нашими качествами, даже служить вам возвышенно и красиво), такие люди не забывают своего прошлого, не отбрасывают его на обочину с усмешкой или высокомерной гримасой. Стараюсь учиться у них».
Глава 8
В один из весенних дней 1962 года в дом физика-ядерщика, академика, Героя Социалистического Труда, кавалера на тот момент Сталинской и Ленинской премий Льва Андреевича Арцимовича на улицу Пехотную 26 приехал Булат Окуджава. Приехал он не один, а с Галиной Васильевной, с которой на тот момент они уже жили раздельно, но «в свет» изредка выбирались вместе.
Семья Льва Андреевича проживала в так называемых «Курчатовских дачах», жилом комлексе, возведенном в 1950 году по личному указанию Сталина для ученых, принимавших участие в разработке советской ядерной программы.
В тот вечер в гости к академику Арцимовичу пришли его коллеги и друзья Петр Леонидович Капица и Артем Исаакович Алиханян.
Пришли «на Окуджаву».
После пышного, но изысканного застолья, произведшего, надо думать, на Булата и Галину Васильевну соответствующее впечатление, поэту и музыканту протянули специально для того случая приготовленную гитару (у Окуджавы в ту пору своей гитары не было).
«Полночный троллейбус» и «Сентиментальный марш» были встречены слушателями с восхищением и благодарностью. Музыкально-поэтическая программа заняла около часа, после началось так называемое неформальное общение в кулуарах гигантского двухэтажного особняка.
Булат огляделся — Галина беседовала с Артемом Алиханяном, Лев Андреевич и Петр Леонидович оживленно обсуждали только что услышанные песни, было видно, что они произвели на них сильно впечатление.
— Здравствуйте.
Булат обернулся — перед ним стояла красивая молодая блондинка.
Он обратил на нее внимание, еще когда они только вошли в эту квартиру, но потом застолье (они оказались по разные стороны стола), а затем выступление не позволили ему подойти к ней и познакомиться.
— Добрый вечер.
На первый пришедший в голову вопрос о том понравились ли ей прозвучавшие песни, незнакомка с довольно дерзкой усмешкой ответила Булату, что они в принципе неплохи, но явно не предназначены для этих слушателей и обвела взглядом собравших ученых мужей.
Окуджава пожал плечами:
— В таком случае, позову вас, когда буду петь своим друзьям.
— Договорились.
— Кстати, меня зовут Булат.
— Я это уже поняла, а я, кстати, Ольга.
Уже в дверях, провожая гостей, Лев Андреевич дал Окуджаве свой номер телефона в той надежде, что это не последняя их встреча и что в случае необходимости он может смело звонить ему в любое время.
Такая необходимость возникла уже утром следующего дня.
Узнав от Ольги, что она приехала к своему родному дяде на неделю из Ленинграда, где и живет, он решился набрать ее, вернее, академика Арцимовича, номер.
Договорились встретиться вечером в ресторане ЦДЛ.
Всякий раз оказываясь здесь, Булат конечно вспоминал, как вместе с Сергеем Сергеевичем Наровчатовым пришел сюда в первый раз.
Яркий электрический свет, официанты, улыбающиеся женщины, которых принято называть «шикарными», видимо, писательские жены, сияющие неземной белизной тарелки со стилизованным инсткриптом «Литфонд», Михаил Светлов в клубах папиросного дыма, вальяжный Семен Кирсанов, у которого только что в Госиздате вышло двухтомное собрание сочинений, Евгений Евтушенко в окружении загадочных поклонниц, и, конечно, эти нескончаемые разговоры изрядно захмелевших посетителей (писателей то есть) о своем творчестве, разговоры истовые, на грани скандала, а порой и драки.
На сей раз в ресторане было пустынно.
Совершенно не зная Москвы, Ольга заблудилась и опоздала почти на час, Булат подумал, что она уже не придет.
Все это время Белла Ахатовна Ахмадулина,
