Итак, Булат и Ольга остались вдвоем.
Беседовали долго, часа три или четыре.
Обо всем — о поэзии, о музыке, о кинематографе, рассказывали о себе на удивление откровенно, хотя виделись, по сути, в первый раз.
Булат вспоминал Арбат, Нижний Тагил, Тбилиси, Моздок, Шамордино, Калуга, Москва и много курил.
Ольга оказалась питерская.
Отец — кинорежиссер, поэт Владимир Георгиевич Лебедев-Шмидтгоф, автор песни «Эх, хорошо в стране советской жить!», был арестован в 1938 году, но через год освобожден, потом война, эвакуация, скончался в Свердловске в возрасте 44 лет (в этом же городе, как мы помним, в возрасте 36 лет был расстрелян и Шалва Окуджава).
Мать — Вера Андреевна Арцимович, актриса, сестра академика Арцимовича.
Согласно семейному преданию, именно благодаря ее немыслимым усилиям (она добилась встречи с М.И. Калининым и доказала, что ее муж невиновен) Владимир Георгиевич был выпущен на свободу.
И еще одно, как видим, странное совпадение — Ашхен Степановна Налбандян тоже якобы добилась личной встречи с Л.П. Берией в надежде убедить Первого секретаря Тбилисского горкома КП (б) Грузии, что Шалико Окуджава невиновен. Однако тогда в 1937 году все закончилось трагедией — Шалва Степанович был расстрелян, Ашхен арестована.
Итак, в Ленинграде вместе с матерью и братом Ольга жила в домах физтеха имени А.Ф. Иоффе на Ольгинской улице.
Изначально квартира здесь принадлежала Льву Андреевичу, но после его переезда в Москву она досталась его сестре Вере Андреевне и его племянникам Ольге и Юрию.
В том, что в 1962 году Ольга Владимировна заканчивала именно физфак ЛГУ имени Жданова, не было ничего удивительного — влияние Льва Андреевича и его окружения не могли не сказаться. Хотя, конечно, актерская судьба дочке кинорежиссера и киноактрисы готовилась с самого рождения, но чего порой не сделаешь назло или вопреки.
Итак, в ресторане ЦДЛ сошлись физик и лирик.
Для начала шестидесятых это было распространенным явлением.
Ольга Арцимович вспоминала о той встрече: «Я никогда ни с кем так не говорила. С самого начала это было абсолютное родство — при том что я всегда очень трудно сходилась с людьми».
К моменту этой встречи Ольга Владимировна уже была разведена, а семейная жизнь Булата, как известно, зашла в тупик и с Галиной Васильевной они жили раздельно.
А потом была поездка на такси по ночной Москве.
Необычайно точно это состояние будет передано впоследствии Булатом Шалвовичем в «Похождениях Шипова»: «А Москва продолжалась. В Самотечных улочках-переулочках, тупичках, в смешении дерева и кирпича продолжалась она… сокровенная, словно именно здесь или где-то совсем рядом, за поворотом, и должно было открыться место проживания затейливой московской души. Даже грохот недалекой Сухаревки был бессилен пробиться сюда, и только колокольный звон, ослабевая, все-таки расплескивался по маленьким дворам и затухал в подворотнях.
Но в этой благостной тишине кипели те же страсти, что и там, в большой Москве… и в этой благостной тишине вдруг откуда ни возьмись звучали какие-то слабые струны; какие-то неясные звуки вырывались из-за домов, из подворотен; какие-то слова, которых было не понять, не запомнить, разрозненные, сбивчивые: какая-то песня, что ли, которую напевал некий невидимый житель — не пьяный сапожник, не сбитенщик, не бродяга, не вор, не извозчик, но и не тайный советник, или генерал, или князь…
Зачем тебе алмазы и клятвы все мои? В полку небесном ждут меня. Господь с тобой, не спи…Это старая история — показать свою Москву человеку, который тебе симпатичен, которого ты любишь, с которым дружен. Особенно если этот человек из Ленинграда.
Проехать по пустым переулкам, пройтись по дворам, вслушаться не только в тишину гулких подъездов, но и в звучащий внутри себя голос, который в такие минуты выдает необычайно точные ноты, воспроизводит единственно верную интонацию, которую отличает предельная искренность, идущая от самого сердца.
Когда такси остановилось у ворот академического особняка на Пехотной, Булат повернулся к Ольге:
— Выйдете за меня замуж?
Счетчик замер на цифрах — «1 рубль 50 копеек».
Булат протянул водителю 2 рубля:
— У вас будет сдача?
Пауза.
— Да, — ответила Ольга.
— Да, — ответил водитель, полез в карман и принялся греметь железной мелочью.
— А, впрочем, оставьте себе…
— Благодарствуем.
Все произошло так быстро!
А ведь еще вчера вечером они впервые увидели друг друга.
Более того, Ольга Владимировна утверждала, что до того момента ни разу даже не слышала этого имени — Булат Окуджава, хотя, конечно, ее друзья в Ленинграде (среди которых, по слухам, был Рудольф Нуреев), друзья ее дяди в Москве знали и пели «Полночный троллейбус» и «Бумажного солдата».
Трудно сказать, чего в этом вопросе — «выйдете за меня замуж?» и этом ответе — «да» — было больше — сильного чувства, поверхностных эмоций, очередной попытки изменить невыносимую жизнь, что-то доказать себе, может быть, игры в галантность, но факт остается фактом — с этой ночи жизнь Булата и Ольги больше не будет прежней.
Это как вспышка.
Как откровение.
«В один прекрасный день меня осенила простая, бесхитростная мысль, способная родиться в голове человека, пришедшего в отчаяние от безуспешных попыток сорвать плод, не подымая рук, войти в дом через печную трубу», — читаем в Окуджавы.
Отчаяние, невозможность (или неумение) пересилить беду были для Булата, пусть не это прозвучит парадоксально, единственной возможностью изменить жизнь (или хотя бы попытаться), сделать шаг вперед навстречу новым чувственным ощущениям, возможности заниматься только литературой и ничем иным.
Спустя годы в своем романе «Свидание с Бонапратом» Б.Ш. Окуджава напишет: «Это была женщина с богатым воображением, но не склонная к мелкими фантазиям, ее, видимо, никогда не заботило, что думают о ней, а лишь то, что она сама думает о других».
Разумеется, эти слова не имели и не имеют прямого отношения к Ольге Арцимович, но интонация в них уловлена необычайно точно — умение и желание этой красивой блондинки из города на Неве из академической и одновременно артистической семьи совершать поступок и делать выбор даже там, где
