— А почему «дрыгунцы»? — спросила я.
— Потому что трясут… всем… чем не попадя.
— Хвостом, что ли? — предположила я самое простое.
С соседних телег раздался хохот; Хвеся почему-то покраснела и, скромно опустив глаза, спрятала улыбку. Мы с Эльсой недоуменно смотрели по сторонам, ожидая объяснения.
— И хвостом, бывает, — хохотнул Мирон, снисходительно посмотрев на меня.
Смех оборвался после предупреждающего свиста. Вскоре тракт обогнул пролесок и побежал под уклон. Дальше открылось удручающе жуткое зрелище: когда-то большой город стал сплошным пожарищем. Немногие дома уцелели, как и жители. Даже лес с одной стороны города торчал черными обугленными вешками, являя миру страшный лик войны.
За нашим обозом, двигавшимся мимо этого кошмара, увязалась босоногая худосочная ребятня, выпрашивая еду. Причем только мальчишки, ни одной девочки не видать. Да и среди редких строителей, пытающихся восстановить дома, только мужчины — уставшие, грязные и ожесточенные. Правда, потом приметили двух старух, варивших в общем котле пищу. Скудную, судя по запаху.
Останавливаться здесь на постой нельзя: опасно среди обозленного горем и голодом народа. Неожиданно Мирон помог спешиться Хвесе и, стегнув лошадей, увел телегу в сожженный город. За ним поскакали Дин и Далей. Провожая их взглядом, я чуть не упала, просмотрев яму под ногами. Затем наши мужчины, заехавшие в город, перекинувшись словом с одним из погорельцев, начали выгружать часть поклажи. Вокруг них засуетилась радостно защебетавшая малышня.
— Они решили помочь им? — хрипло спросила я.
Хвеся пояснила, хлюпая носом:
— Это Долгун, здесь в основном гиены и шакалы проживали. Он одним из первых выступил против Валианова войска. Черные наемники хорошенько тут порезвились. В Аверте потом на всех перекрестках хвалились о своих «подвигах». Теперь об этой жути каждый в столице знает. Здесь осталась всего пара сотен жителей: старики, ребятишки да покалеченные мужики.
Главы южных кланов звали выживших к себе, но те отказались. За Долгун сложили головы все их родичи, вот живые и не хотят бросать землю, за которую пролили кровь их отцы, матери, жены. Мир сказал, что многие обозники за правило взяли: едешь мимо — захвати лишнюю телегу с чем-нибудь для долгунцев, отдай дань их силе, смелости и терпению. Поэтому ата Дин в Малиннике покупал для них припасы, пока мы с Миром в храме Луны обряд связующий проходили.
Я расплакалась, Эльса тоже не смогла сдержать слезы. Так и рыдали втроем, глядя на черные печные трубы и горелый лес.
— Надо было не только опозорить, но и самого прибить, — злобно прошипела сервал, невольно выпустив когти.
Осталось лишь тяжело вздыхать: не знали мы горя настоящего, оттого и дуры такие. Я спала и видела, как бы вырваться на свободу от брата, даже в гарем. А Эльса… просто Эльса. Но мы непременно поумнеем, уже начали.
Пустая телега быстро нагнала обоз. Вернувшиеся мужчины, посмотрев на наши зареванные лица, с сочувствующими улыбками сказали поберечь силы и посадили нас на телеги. Дальше я, держась за борт, покачиваясь и подпрыгивая на ухабах, смотрела на Дина иначе — восхищалась его добрым сердцем. Мирон с Далеем больше не казались слишком суровыми и строгими. Жизнь все по местам расставляет!
* * *Сегодня на ночь остановились раньше. Обозники, народ бывалый, сказали, место подходящее поблизости есть. Мы свернули с тракта и скоро приехали на огромную поляну с прудом и молодой травой для лошадей. Дальше на многие версты густой лес стоит. Судя по запахам, с большой и малой живностью. Вот оборотни и решили поохотиться, чтобы на ужин свежатины поесть.
Я умылась, переплела косы и собралась в лес поискать полезных трав и кореньев, а то давненько не собирала, соскучилась, да и светло пока. Предупредила подруг, помогавших Науму готовить ужин — мало ли, вдруг добычи не будет, — и отправилась на свою охоту, тихую.
Далеко от поляны я уходить опасалась: во-первых, одна в незнакомом лесу, во-вторых, Долгун стоял перед глазами. Отошла за деревья на несколько шагов, прислушиваясь к кашеварам, и присела на корточки: шершуху нашла. Дальше ковырялась в земле, осторожно подкапывая это полезное растение; цветочки у него тоже невзрачные, только летом будут, а вот корешки на редкость полезные. Даже глубокие раны хорошо заживляют.
Услышав подозрительный шорох, я настороженно вскинула голову и осмотрелась в поисках опасности. И замерла, глядя на показавшегося из кустов огромного зверя с дикой свиньей в пасти. Он неспешно, почти беззвучно вышел, затем бросил бездыханную добычу к ногам и направился прямиком ко мне.
А я вытаращилась на это чудище лесное с мощным телом, лобастой головой, жуткой пастью с острыми и длинными, как кинжалы, клыками. Яркие желтые глаза горят, словно яхонты, и мой взгляд не отпускают. Под красивым, светлым, в темных разводах мехом перекатываются мускулы. Зверь огромными сильными лапами ступает неслышно, неторопливо, важно. Знакомый длинный толстый хвост низко висит над землей и почти не шевелится, показывая, что хозяин спокоен.
Во все глаза рассматривая идущего ко мне тигра, я ошеломленно прошептала:
— Дин?
Тигр фыркнул насмешливо. Он! Обошел меня вокруг и развалился рядом, словно в плен взял. Громко сглотнул и раскатисто прорычал:
— Покажи мне свою кошку-кар-ракала!
Так-так, поговорить решил в звериной ипостаси. Кошку ему покажи. Пришла моя очередь фыркнуть:
— Вот еще, полосатый командир нашелся!
Хотела встать с корточек, а тигр, толкнув меня хвостом, заставил усесться. Положил здоровенную лапу мне на бедро, нахал, еще бы когти выпустил! Я попыталась убрать лапищу, хоть и не давит лишне, но моя человеческая рука ни в какое сравнение с силой и размерами полосатого зверюги не идет.
— Покажи, кр-расавица, — кажется, попросил тигр, подавшись ко мне и совсем повалив на землю.
Я уперлась в мохнатую, оказавшуюся приятной и мягкой на ощупь грудь нависшего зверя и упрямо уставилась в его хитрющие глаза:
— Обойдешься!
Ох, Луна, какая же жуткая у него морда! А мех я помяла пальцами — шелковистый!
— Мой тигр-р тебе понр-равился, — неожиданно сипло «рассмеялся» огромный котяра. — Пр-риятно!
— Тигр как тигр, ничего такого. — Я
