Явившись в больницу в положенный час, она попросила дать ей другое задание, вместо дежурства в палате для выздоравливающих. Она была благодарна за то, что ее нагрузили тяжелой работой за те дни, что прошли после того, как она пустила в полет стаю бумажных птиц. Ответа от Беннета так и не последовало. А когда Алви спросила вчера о почте мистера Хемсли, тот и вовсе, похоже, возненавидел ее еще сильнее. Конечно же, завалить человека письмами – вовсе не означает, что тот немедленно простит ее. А может быть, птицы попали куда-то не туда. Или ее «великодушный жест» рассердил Беннета и его наставника и стал причиной вечной ненависти.
– Пф-ф… – Она намочила щетку в ведре с мыльной водой. Как бы там ни было, лучше держаться подальше от мужчин. Ей следует полностью сосредоточиться на занятиях.
Хорошо, что мг. Прафф не рассердился из-за ее внезапного отъезда. Он был так поглощен работой, что Алви до сих пор не успела рассказать ему о странной встрече с мг. Эззеллом. По крайней мере, на этом острове нашелся хоть один человек, который, как Алви и ее pater, так увлекался своей идеей, что забывал про все и всех на свете. Алви не так часто находила людей, которые ее понимали. И если она правильно понимала мг. Праффа, то лучше было подождать, пока гений закончит свою работу, нежели прерывать ее жалобами на его конкурента.
Ее мысли переключились на Этель, и она еще сильнее стала тереть пол. Сегодня она даже не заглянула в палату для выздоравливающих. Она попросила другую работу, чтобы не встречаться ни с кем из Куперов, боясь того, что ее жест был истолкован превратно и Беннет сказал сестре что-нибудь нехорошее о ней. Алви вся извелась, гадая, получилось ли у нее доставить птиц до адресата или нет, пытаясь при этом представить, что же каждый из Куперов думает о ней. Алви не могла уйти из больницы, не повидав Этель. Тем более что ее подругу должны были скоро выписать.
Она опустила щетку. Весь смысл их изобретения заключался в том, чтобы помочь Этель, не так ли? Она была катализатором, источником вдохновения. Каким же изобретателем – и другом – окажется Алви, если возьмет и откажется от своего обещания? Возможно, Этель будет не столь приветливой из-за недоразумения с Беннетом… Но в ее глазах было столько надежды…
– Черт бы это все побрал! – Алви едва ли понимала смысл хотя бы половины бранных фраз, которые засели в ее голове еще с самого первого дня приезда в Англию. Теперь она выкрикивала их вслух, все равно ее никто не слышал. Девушка закончила мыть прихожую, сполоснула ведро, потом руки и переодела чистый передник. О том, что она забыла расчесать свое воронье гнездо на голове, Алви вспомнила, когда уже входила в палату для выздоравливающих.
Мужчина на первой койке, которого она еще здесь не видела, заметил ее и попросил воды. Алви принесла ему кружку. Убедившись, что он может пить самостоятельно, она подошла на цыпочках к кровати Этель. У нее был посетитель, но не Беннет, а немолодой мужчина с большой круглой лысиной и длинными седеющими бакенбардами в виде бараньих котлет. Рядом с ним стоял открытый сундучок, полный рук. Искусственных рук, протезов, конечно. Ведь маловероятно, что он Потрошитель и рассказывает Этель об украденных конечностях. От этой мысли у Алви мороз пробежал по коже. На всех континентах закон строго запрещал магию Потрошения. Когда-то давно открыли эту черную науку: если любой магии подчиняется то, что сделано людьми, то и на самих людей тоже можно воздействовать магией. Ведь каждый человек рождается от других людей, а значит, создан ими. Это была самая темная магия в мире.
– Алви? Вы меня слышите?
Алви отвлеклась от раздумий и увидела, что Этель сидит на кровати и смотрит на нее. Мужчина с сундуком, полным протезов, тоже окинул ее вопросительным взглядом.
– Ой! М-м-м… нет. Простите. Я задумалась о руках.
Этель рассмеялась, и у Алви словно дюжина тяжелых гирь свалилась с плеч – она вдруг почувствовала такую легкость, что могла бы взлететь под самый потолок.
– Вы медсестра? – спросил мужчина.
– Всего лишь волонтер.
– Ну и это сойдет, – мужчина держал толстый рукав, сделанный, по-видимому, из красного каучука с затейливым креплением на конце (Алви решила, что с его помощью протез должен крепиться на культе); он положил его поверх деревянных рук в сундучок и закрыл крышку. – Вы ведь, м-м… дорогая, знаете, где здесь уборная?
– Э-э… м-м-м… – Алви махнула рукой в ту сторону, откуда пришла. – Идите мимо приемной для посетителей до конца коридора. Дверь направо.
Он кивнул в знак благодарности и удалился, оставив сундучок у кровати.
Алви уставилась на него.
– Полагаю, он не стал бы возражать, – сказала Этель.
Алви, усмехнувшись, опустилась на колени и, поддерживая крышку, стала перебирать протезы. Они оказались куда тяжелее, чем она ожидала. И, уж конечно, тяжелее настоящей руки. Кто может захотеть гулять по свету с искусственной рукой, которая больше похожа на дубинку?
Она взяла одну из деревянных рук с несколькими шарнирами и внимательно осмотрела ее.
– Она будет двигаться, если я поверну свой… обрубок… особым образом, – сказала, нахмурившись, Этель. – Но реагирует, только если движения по-настоящему резкие и быстрые.
Этель уставилась в потолок и глубоко вздохнула, часто моргая. О, конечно, ей было очень тяжело. Будь сейчас продавец протезов здесь, Этель, вероятно, пришлось бы покинуть больницу незамедлительно.
Алви положила протез на место и закрыла крышку.
– Мне очень стыдно, Этель, но мы с магом Праффом все еще находимся в самом начале. Я надеюсь, что все получится, но показать вам пока нечего.
Этель чуть заметно улыбнулась:
– Алви, я очень рада это слышать. Пусть даже вашей работой воспользуюсь не я, а следующая бедняга, которая попадет на эту койку.
– Конечно же, вы ею воспользуетесь. Я вовсе не тяну время. Это… если бы только нам удалось составить заклинания…
Ведь должна же существовать какая-то магия, способная заставить протез имитировать все движения настоящей руки; в противном случае Алви предстояло каким-то образом продвинуть науку на пару веков вперед.
– Хотелось бы мне когда-нибудь увидеть ее.
– И увидите! – Алви наклонилась вперед на стуле. – Когда вас выписывают?
Лицо Этель снова помрачнело. Она прикоснулась к обрубку руки с таким видом, будто чувствовала неловкость.
– Завтра.
Алви тоже нахмурилась:
– Но ведь вы поедете домой и сможете больше не спать с незнакомыми мужчинами в одной палате. Это ведь