Чёрный панцирь сполз с головы монстра, обнажив лицо и белые глаза:
– Безумству храбрых поём мы песню! Остановись, глупец! Я – Медведь. Как твоё имя?
– Пол Турбин.
– А как бабушка назвала?
– Павел Турбин.
– А где Попов?
– Я! Товарищ генерал-лейтенант!
– Молодцы, ребята! Яйца у вас стальные. Это достойно.
И монстр вручил ему красную коробочку, обшитую бархатом. Там – невзрачная серая медалька. Только советские её уважали больше остальных наград. Кроме такой же медальки у Попова, Пол больше не видел таких. Зато Попов говорил, что это самая высокая из всех возможных наград. И остальные советские, видя медальку на груди Пола, неизменно округляли глаза, вскидывали руку к козырьку, к срезу пилотки или каски.
Потом было возвращение в Америку, награждение Конгрессом. И больше Пол в Россию не вернулся.
Окончание войны застало его в тренировочном лагере учебного центра Корпуса морской пехоты.
После войны Пол демобилизовался, сытый войной по уши, как говорили советские. Доучился в колледже, долго не мог найти работу. Помогал отцу в его бизнесе. Потом он получил, как награждённый Конгрессом герой, именную стипендию Конгресса, поступил в институт и защитил учёную степень университета по его окончании. Опять – поиск работы.
Его приняли военкором в одно из центральных периодических печатных изданий. Оказалось, что работа эта – только витрина. Только красивая обёртка нелицеприятной работы сотрудника ЦРУ. Аналитиком. И советником м-ра Хардмана.
Теперь м-р Хардман – мёртв. Убит русскими, сломавшими всю жизнь Пола. После войны Пол так и не смог стать прежним. Он стал типичным русским – мрачным циником, презирающим людей и весь мир.
Пол взял приговор из рук м-ра Хардмана. Впервые он его увидел неделю назад. Вечеринку м-р Хардман проводил в этом новом русском ресторанчике с незамысловатым названием «Пит-стоп». В отличие от других русских ресторанов, Нью-Йорка например, где культивировался образ царской России, тут всё было современно. Тоже ресторан быстрого питания. По-русски – «забегаловка». И кухня была не чисто русской, а русско-американской. Ты мог заказать не только пирог, но и итальянскую пиццу, не только блинчики, но и хотдог или гамбургер. Не только квас, но и колу. Персонал был также смешанным. Единственное отличие – музыка. Современные ритмы, и даже ультрамодные, но слова – только на русском.
А м-р Хардман всю свою сорокалетнюю службу занимался антирусской деятельностью, все сорок лет работал на русском направлении, вместе с ростом русской угрозы вырастая в своём положении и влиянии. М-р Хардман был ярым борцом с русскими, но любил русскую музыку, русскую кухню, русскую литературу, живопись, русское кино. «Я самый русский янки!» – говорил он. Что не мешало ему люто ненавидеть русских. Особенно – коммунистов. И исключительной ненавистью – Сталина и Кузьмина.
Считается, что именно м-р Хардман руководил операцией по устранению Сталина и Кузьмина. И даже был награждён за это. В результате Сталин мёртв, Кузьмин изгой, простой эксцентричный бизнесмен, миллиардер. Бежавший из своей собственной страны. Хотя на прямой вопрос Пола м-р Хардман ответил так: «Убийство умирающего старика, отошедшего от дел, не приносит чести. И не имеет пользы. А так подставить Медведя я даже мечтать не мог!»
Вот, в разгар вечеринки, когда все уже основательно накачались пивом и водкой – пить виски в русском ресторане глупо, м-р Хардман и достал эту бумажку, стал трясти ею перед носом официанта, чисто советского человека, которого весь вечер расспрашивал. Из ответов официанта они знали, что он – студент из советской глубинки, учится на преподавателя английского языка, проходит сейчас тут языковую практику. Заодно и подрабатывает.
– На машину? Автомобиль себе тут решил купить? Зря, отберут у тебя его НКВД, – сказал Джек, сидящий у них за столом и изрядно уже пьяный. Водка коварнее виски. Пол поморщился. Как можно работать в «русском» отделе и не знать, что НКВД уже давно переименован!
– Не отберут, – покачал головой официант. – Только я уже все деньги потратил. На книги.
М-р Хардман уважительно кивает, спрашивает:
– Учебники?
– Книги Медведя.
Когда официант сказал по-русски слово «Медведь», не вздрогнул только Джек, русским почти не владеющий.
– У нас его книг не достать. Слишком быстро разбирают. Покупаю сотнями каждого наименования. Всем знакомым.
– На таможне изымут, – покачал головой Пол.
– Не изымают же! – усмехнулся официант. – Уже три посылки отправил.
– А ты не хочешь тут остаться? – спросил Джек. – На постоянной основе?
– Нет, – уверенно ответил официант.
– Почему? – м-р Хардман заинтересовался.
– Скучно у вас. Нельзя же всю жизнь только и делать деньги, – в голосе официанта проскользнуло презрение. Он собрался уходить, но м-р Хардман поймал его, сунув под нос этот приговор.
– Знаешь, что это?
– Вы – м-р Хардман? Тогда мне вас жаль.
– Ты из команды зачистки? – м-р Хардман схватил официанта за грудки.
– Я вызову полицию, сэр! – спокойно ответил официант. – Успокойтесь! Подышите свежим воздухом – вы слишком много выпили. Если бы вы спокойно подумали, то поняли бы, что я не могу быть в «команде зачистки». Слишком много чести для меня. Я об этом могу только мечтать. Ничего личного, сэр.
Пол, вставший между м-ром Хардманом и официантом, обернулся:
– Что ты сказал? – от волнения Пол перешёл на английский.
– Я говорю, что быть в команде зачистки – большая честь. И я её ещё не заслужил, – на том же языке ответил официант. Манерно склонив голову, он продолжил: – Но ваш друг зря переживает об этом – ему ничего не угрожает.
Пол ничего не понял. Просто подумал в очередной раз, что все русские – безумцы. Честь быть убийцей! Нет, м-р Хардман и м-р Даллес правы.
– Эта раса вредна для человечества! Без русских мир будет лучше. Спокойнее и уравновешеннее. Как и без таких же безумных джапов, и определённо чище – без негров, этих говорящих обезьян!
М-р Хардман кричал это, когда Пол усаживал его в салон такси. И Пол был с ним согласен.
Пол привёз м-ра Хардман домой. М-р Хардман жил один. Жена от него ушла к молодому наркоману-музыканту, отсудив половину состояния м-ра Хардмана, дети – выросли и разъехались.
М-р Хардман достал стаканы, бутылку «Кедровой» – водки с лапой медведя на винтовой крышке, и щелкнул по этому оттиску медвежьей лапы:
– Смотри! Это тоже он! Меня они считают параноиком. Я их убеждаю, что теперь главная угроза Соединенным Государствам не Красная армия, не Красная зараза Коминтерна, а этот один-единственный человек.
М-р Хардман был так пьян, что говорил по-английски. В общении с Полом м-р Хардман предпочитал русский, хотя русский и для Пола был чужим. Так они занимались языком, чтобы не терять форму.
М-р Хардман рухнул в кресло, плеснув себе на рубаху капли водки. Водка – ничего, не виски, высохнет, следа
