Эльза, рыжая и тощая, с короткими, явно не в дорогом салоне постриженными волосами, перед тем как выбраться из машины, бросила быстрый взгляд на Никиту. Именно на него – ни на кого другого. Нравится? Анжелике бы такой тоже понравился, не будь она скорбящей вдовой. А кошка, такая же тощая и взъерошенная, как и ее хозяйка, перебазировалась на рюкзак и теперь зыркала оттуда на Анжеликиного крыса. Хоть бы не сожрала… Впрочем, крыс вел себя спокойно и бесстрашно, после съеденного сухаря он почти всю дорогу проспал и сейчас зевал. Она и не знала, что крысы умеют зевать.
А завхоз Михалыч уже обошел флегматичную, равнодушную ко всему происходящему псинку и принялся энергично барабанить кулаком по калитке.
– Эй, хозяева, есть кто живой? – орал он неестественно радостным голосом.
Ждать пришлось долго. Анжелика уже решила, что придется им ютиться в монастыре, когда калитка с диким скрипом распахнулась.
– Чего орешь? – строго спросила Михалыча маленькая старушка в низко повязанном черном платке. – Всех кур мне распугал!
– Здравствуйте, уважаемая! А я от отца настоятеля! – Михалыч улыбался и пятился. – Он должен был договориться насчет постоя для наших девочек!
– Девочек? – старушка окинула их троицу мрачным взглядом, пожевала тонкими губами, а потом сказала: – Деньги вперед.
Расчет произвели быстро, и так же быстро микроавтобус истаял на горизонте, оставляя их наедине с хозяйкой последнего оплота цивилизации.
– Ну, чего стали? – спросила хозяйка, а потом добавила: – Имена мне ваши без надобности, все равно не запомню, а меня звать баба Маланья. Можно без отчеств. Проходите в дом, раз такое дело.
В дом бабы Маланьи Анжелика заходила как в краеведческий музей, опасаясь внутри наткнуться на прялку, утюг на углях и керосинку. Зря опасалась, внутри дом был самый обыкновенный, где-то в его недрах даже тихо бубнило радио – голос цивилизации.
– Вещи бросайте тут, – баба Маланья кивнула на широкую лавку. – Если руки помыть хотите или оправиться, так все во дворе. А я вам сейчас кушать сготовлю. – Она перевела строгий взгляд с Анжелики на Эльзу, покачала головой. – Тощие какие, как воблины!
А потом старушка увидела кошку и крыса. Если крыса еще можно было как-то спрятать и не показывать, то чертова кошка сунулась под ноги старушки сама, потерлась башкой о стоптанные боты, замяукала.
– Это чья такая? – Баба Маланья с кряхтеньем согнулась, погладила кошку.
– Моя. – Эльза улыбнулась, кажется, впервые за все время их совместного пути. Ей бы почаще улыбаться, глядишь, и славный малый Никита внимание обратит.
– А ты, значит, с мышью? – Баба Маланья ткнула скрюченным пальцем в Анжелику, и та только сейчас заметила, что крыс высунулся из-под куртки и наблюдает за происходящим.
– А я с мышью! – читать старушке лекции по зоологии она не стала, согласилась с классификацией. Главное, чтобы крыс не обиделся.
Крыс не обиделся. Крысу баба Маланья даже понравилась. Может, пахло от нее едой?
– А у тебя кто с собой? – спросила она, переводя взгляд на Марфу.
– Никого. – Марфа смутилась и залилась краской.
– Сестры? – Этой старушке бы допросы вести.
– Почему сестры? – спросили они в унисон. Смешно получилось.
– Потому что рыжие.
А ведь и в самом деле – все они рыжие! Если верить статистике, рыжих на земле всего три процента, и вот эти несчастные три процента собрались в одном месте, который завхоз назвал последним оплотом цивилизации. Любопытно! Вот только никакие они не сестры. Они даже не похожи. У них и рыжина совершенно разная! Подумалось вдруг, что загадочный дядька, впутавший их в эту авантюру, какой-то извращенец, заманивающий в чащу рыжих девиц. Идея на самом деле была так себе, и Анжелика ее отринула. Впрочем, как и баба Маланья.
– Нет, не сестры, – покачала она головой, а потом сказала: – Пойду на стол накрывать, свободного времени у вас полчаса. И если моя Жуля кого-нибудь из ваших зверей съест, виноваты будете сами, я за них не в ответе.
Пока хозяйка готовила, они всей гурьбой вышли во двор. Кошка тут же запрыгнула на забор и уже оттуда обозревала окрестности. А крыс вскарабкался Анжелике на плечо, тоже занял позицию повыше. Руки мыли по очереди из алюминиевого рукомойника, прибитого к столбу. Тот еще анахронизм. Вон и «удобства» – деревянный домик с вырезанным в виде сердечка окошком – виднеется из-за пышных кустов. А мыться им, стало быть, придется в реке. Или здесь имеется баня? Анжелика повертела головой и заприметила-таки баню. Если, конечно, вот этот крошечный домишко – банька и есть.
– Красота, – сказала Марфа, вытирая руки льняным рушником.
– Что ж тут красивого? – Анжелика посмотрела на нее с интересом. – Глухомань и полное отсутствие благ! Туалет вон в лопухах торчит! – А это о наболевшем, об «удобствах». Сказала, и самой же смешно стало придавать такое особенное значение сущей ерунде. Можно подумать, что она, Анжелика, всю сознательную жизнь прожила во дворце. Прожила. Но не всю жизнь, а всего лишь год. Да и счастливее она за этот год не стала. Себя-то можно не обманывать. А в обычной ее жизни чего только не случалось. Ни Марфе, ни этой малахольной Эльзе такое и не снилось.
– Зато тихо. – Марфа продолжала улыбаться и подставлять солнцу лицо. Кстати, с кожей ей повезло: ни единой веснушки! Эльза вон вся веснушками обсыпана. У Анжелики они тоже появлялись, особенно по весне, но она вела с ними постоянный бой и даже выигрывала. Вряд ли Марфа ведет какие-то там бои, просто повезло! С кожей повезло, а вот с фигурой не особо. Не в тренде нынче такие формы.
– В тайге небось еще тише будет.
Не то чтобы Анжелике так уж хотелось Марфу поддеть, просто характер у нее такой… вредный. А на самом деле девки ей даже нравились. И Марфа, и Эльза. Эльза чуть меньше. Наверное, из-за этой своей отстраненной молчаливости. Из них всех она самая странная. Взгляд такой… дикий. И худоба эта. А еще шрамы на руке. Видела Анжелика такие шрамы. Да что там видела! Себе точно такие же чуть было не сделала когда-то давно, еще до дворцов и прочего гламура. Но мозгов хватило перетерпеть, вцепиться в жизнь бульдожьей хваткой и не разжимать челюсти, пока все не наладилось. А вены резать – это последнее дело, это когда уже совсем никакого выхода нет. Интересно, у Эльзы в самом деле не было выхода или все это из-за тонкой душевной организации? Все эти тонкоорганизованные немного того… с прибабахом.
– А и пусть! – Марфа улыбнулась и погладила Анжеликиного крыса. Крысу ласка понравилась, а Анжелике понравилась Марфа. Даже пуще прежнего понравилась! – Мне к тишине не привыкать.
– Деревенская, значит? – Анжелика тоже погладила крыса, тот в ответ пощекотал ее
