Хорошая кучность стрельбы… Кто там что говорил про кучность?! Все мимо! Или не мимо, а насквозь, но все равно без особого толку?
– Отойди! – Голос Архипа отрезвил и вернул способность соображать. – Пулей безвременников не возьмешь.
Он уже доставал из-за голенища охотничий нож. Не ту бесполезную финтифлюшку, что выдал Анжелике, а настоящего монстра с зазубринами на сияющем лезвии.
– Отвернись, не смотри, – велел, направляясь к твари.
Конечно, Анжелика не послушалась. Конечно, она не отвернулась и видела все, что произошло, в малейших деталях. И то, как нож взлетел вверх. И то, как впился в горло твари. И то, как загорелся, запульсировал на запястье Архипа потайной ключ, выжигая на лбу твари огненное клеймо. И то, как покатилась к самым ногам Лешего отрубленная лысая башка. Башка покатилась, уставилась черными, совсем без белка глазюками, оскалилась острыми зубами. Леший снова выматерился, хотел было вскочить на ноги, но не сумел, не хватило сил. Теперь Анжелика это точно знала.
А тварь – и отрубленная голова, и длинное, словно лишенное костей тело – медленно превращалась в тлен, прорастала в землю отравленными грибными спорами. Ох, и тяжко придется тому, кто грибочки эти соберет и отведает. Анжелика и сама не понимала, откуда знает все это. Просто знала, и все.
– Молодец, девка. – Архип похлопал ее по плечу тяжелой лапищей. – Только нужно было сразу меня звать, а не геройствовать.
Он обошел Анжелику, направился к притулившемуся спиной к сосне Лешему, присел рядом на корточки, сказал почти ласково:
– Ну-ка, дай погляжу.
– Что это такое?.. – Лешего била крупная дрожь, и говорил он, заикаясь. Анжелика его понимала и даже не осуждала. – Что за гнусь такая?
Теперь, когда существо, и без того не живое, становилось мертвее мертвого, он его наконец увидел. Увидел и ужаснулся. А левой рукой потянулся к шее, пониже затылка.
– Это безвременница. – Голос Архипа звучал глухо и буднично, словно бы он читал им лекцию о какой-нибудь лесной зверюшке, милой и безопасной. – Раньше я их никогда не видел, мне батя рассказывал. Эта попалась очень голодная. Такая голодная, что решилась выпить тебя сразу до самого донышка.
– Как это – выпить до донышка?.. – Леший щупал шею и морщился.
Анжелика тоже морщилась, разглядывала свою руку, ту самую, которой схватила за язык тварь. Разглядывала недолго, чертыхнулась и принялась с остервенением оттирать ладонь о моховую кочку. Вот же пакость! Теперь нужно дезинфицировать!
Архип уже склонился над Лешим, принялся осматривать рану на шее.
– Что там? – взвизгнул Леший почти по-девчоночьи. И снова Анжелика его не осуждала, ей и самой хотелось визжать от отвращения.
– Ничего страшного. – Архип растер в ладонях какую-то тут же сорванную травку, приложил получившуюся кашицу к ране. – Жить будешь. – Он бросил быстрый взгляд на Анжелику и добавил: – Ей спасибо скажи. Если бы не она, остались бы от козлика только рожки да ножки.
– Это кто тут козлик?! – обиженно вскинулся Леший, и Анжелика неожиданно для самой себя улыбнулась. Не изменился патлатый, а значит, все с ним будет хорошо. – А ты чего улыбаешься? – в голосе его звучали злость и обида. Это тоже, наверное, хорошо.
– Спасибо скажи! – с нажимом повторил Архип. – Если бы не она, стал бы точно таким же, как эта тварь. Не сразу, но превратился бы в безвременника.
– Спасибо, – буркнул Леший, не глядя на Анжелику. Ну, не больно-то и хотелось. – А кто это вообще такие? – носком ботинка он пнул серую кучу, что осталась от отрубленной головы. – Вампиры? – спросил с какой-то почти детской радостью. – Я теперь тоже того… – он выпучил глаза, – стану вампиром?
– Не станешь. – Архип протянул ему руку, помогая подняться, и тут же подставил плечо, потому что Лешего качнуло из стороны в сторону, как пьяного. – Но бонусы кое-какие от этой встречи точно поимеешь.
– Какие бонусы? – оживился Леший, даже качаться перестал.
Архип усмехнулся, шепнул ему что-то на ухо.
– Да ладно! Правда, что ли?
– Будет время, проверишь.
– Обалдеть! – Леший приосанился, как-то странно, очень уж пристально посмотрел на Анжелику, а потом сказал: – А вот прямо сейчас и проверю!
Он шагнул к ней неуверенной, нетрезвой какой-то походкой, обхватил за плечи, заглянул в глаза и… поцеловал.
Конечно, Анжелика его оттолкнула и даже врезала по наглой бородатой морде. Но только после того, как закончился этот дикий, упоительный какой-то поцелуй. А длился он, судя по тому, как сбилось дыхание, не пару секунд, а куда дольше.
– Дебил! – сказала Анжелика зло и вытерла губы рукавом куртки. – Идиот!!!
– Значит, все фигня! – Леший смотрел не на нее, а на Архипа. – Не работает твой бонус!
Архип насмешливо пожал плечами.
– Или нужно время? Ну, чтобы все там закрепилось в организме! – Он снова как-то излишне пристально посмотрел на Анжелику.
Пришлось взяться за ружье.
– Еще раз сунешься – стрельну, – предупредила она, но как-то не слишком уверенно. Одновременно хотелось и стрельнуть, и повторения. Может, она тоже ядовитых спор надышалась?..
Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы из ближайших кустов не вывалился завхоз, а следом не вынырнула встревоженная Марфа.
– Все у вас в порядке? – спросил Михалыч, обводя их внимательным взглядом. – Кто стрелял?
– Я стреляла. – Анжелика опустила ствол. – Целилась тут в одного оленя…
– Оленя? – продолжал недоумевать Михалыч, а Марфа тем временем шагнула прямо к тому месту, где подохла тварь.
– Что тут было? – себе под ноги она смотрела с отвращением. Анжелика ее понимала. – В кого ты стреляла, Лика?
– В кого стреляла, того твой рыцарь уже порешил! – Вдруг накатили злость и усталость, захотелось обратно в Питер, подальше от этого всего.
– Я расскажу, – пообещал Архип и крепко взял Марфу за руку, притянул к себе. – Пойдемте отсюда, я расскажу.
– Пошел фарт, Степа! Нет, ты только подумай, сколько золота! – Игнат, уже изрядно захмелевший, а оттого шумный, ткнул Степана в бок.
Они сидели в ресторации, отмечали свои маленькие и большие победы. Победы занесли их далече от дома, аж в Чернокаменск. У Врана в этих краях были какие-то свои дела. И у Игната появились. А Степан уж следом, по старой памяти… Ресторацию эту, самую дорогую во всем Чернокаменске, выбрал Игнат. Самому Степану за глаза хватило бы кабака в родном Сосновом. А здесь, за столом, застеленным белоснежной крахмальной скатертью, сервированным доброй дюжиной неведомых ему приборов, в окружении хрусталя, серебра и непонятной еды, под пристальным взглядом холеного официанта, он чувствовал себя не в своей тарелке. Да что там! Он чувствовал себя деревенщиной, по какой-то нелепой случайности попавшей в этот рукотворный эдем. И сюртук, не купленный, а по настоянию Врана пошитый у дорогого портного, хоть и сидел на Степане как влитой, но все равно душил. И шелковый шейный платок душил тоже. Хотелось одним махом смести со стола все эти заморские разносолы и сбежать в лес, туда, где все ему было понятно, где ему было хорошо