– Так ты понял, как с этим справляться?
– У меня, Ящик, тревожное предчувствие. Просто до смерти страшно от мысли, что́ я обнаружу, если чему-нибудь научусь.
Он все смотрел на плывущий в небе кусок кита.
Я прикинул, что это диво милях в двух от нас и на высоте примерно пятьсот футов. Ветер нес его в нашем направлении.
– Если так и будет лететь, мы что, вернемся в холмы?
– Ящик, это тебе решать. Чья была идея?
Он помолчал, успокаивающе гладя коня. Нашим животным тоже не очень-то хотелось таскаться в потемках по склонам, даже без седоков.
Над китом вырос огненный гриб. Прежде чем до нас долетел грохот взрыва, я сказал:
– Теперь уж точно обойдемся без горной прогулки.
Летучая громадина быстро снижалась. Когда она, кувыркаясь, опустилась до двухсот футов, от нее отвалились какие-то куски и камнем полетели на землю. Я теперь точно знал, где закончится путешествие великана. Туда-то мы и поспешили.
То, что осталось от кита, клюнуло носом и прибавило скорости. Оно ударилось оземь примерно в миле от нас и подпрыгнуло футов, пожалуй, на сто. Теперь оно летело аккурат в нашу сторону.
В тот миг, когда взлет сменился падением, снова рвануло. Кит подскочил еще два раза, затем проехался по земле и застыл.
– Осторожнее, – предупредил Ворон. – Может, еще не все взорвалось.
На ките горели костры. Где-то внутри у него громыхало, будто кто-то лупил предка всех басовых барабанов.
– Он еще не мертв, – сказал я. – Посмотри!
В паре ярдов от меня корчился, как змея с острой зубной болью, конец щупальца.
– Угу. Давай спутаем лошадей.
Сказать, что Ворон был взволнован, – ничего не сказать. Он вел себя абсолютно свободно, будто с младенческих лет ошивался при летучих китах – так близко, что чуял их зловонное дыхание. А этот кит уж вонял так вонял.
Я кое-что заметил в сполохе:
– Ух ты! Это не люди ли? На спине у бедняги?
– Они и должны тут быть. Покажи.
– Вон там! Над черным пятном. – Я ткнул рукой туда, где копошилось несколько силуэтов.
– Похоже, кто-то кого-то из-под чего-то пытается вытащить, – сказал Ворон.
– Давай пособим, что ли. – Я оставил своего коня неспутанным.
– Ох уж эта неисчерпаемая дурь юности, – ухмыльнулся Ворон. – Доведет ли она до добра?
Пока я карабкался по жирному, податливому склону, Ворон искал подходящий куст, потом привязывал к нему и стреножил коней. Я одолел полпути к вершине, прежде чем он наконец полез следом.
Китовая плоть была рыхлой, как губка, а уж пахла! К естественному смраду добавился запах горелого мяса. Зверь дрожал от боли, из него уходила жизнь. Ох и жалко же было этого благородного монстра! Почти до слез.
– Ворон! Поспеши! Их трое, а у кита спина горит.
Тут меня свалило с ног малым взрывом, на землю посыпались горящие комья. Кое-где занялась сухая трава. Если это обернется серьезным пожаром, нам крышка.
К тому времени, когда Ворон затащил наверх свою задницу, я уже взвалил на плечи женщину. Из троих только старик мог держаться на ногах; он привязал спутницу, чтобы не свалилась с меня. Управившись с этой задачкой, дедуган метнулся в сторону и вцепился в большой и тяжелый отросток на теле кита, похожий на лист пальмы.
Запыхавшийся Ворон взглянул на меня, потом на женщину и проворчал:
– Ну конечно. Иначе и быть не могло.
– Она твердая как камень, – сказал я. – И весит не меньше моего. Может, у нее задница свинцовая?
– Как насчет того, чтобы спустить ее на землю? – пробормотал он. – Я-то тебе не помощник, староват для таких дел. – И он направился к старику. – Эй, ты! Какого черта копаешься?
Он не удивился, увидев парня под «веткой пальмы». Небось ждал от злодейки-судьбы очередной каверзы и счел таковой падение Молчуна с неба.
Помогая старику поднять «ветку», Ворон шатался от изнеможения. Когда дело было сделано, дедуган захлопотал над Молчуном. Какой-то черный комок, прилипший к плечу старика, запищал, как котенок.
– Спускайся, – распорядился старик, – примешь парня. Я не успею привести его в чувство.
И я полез вниз. Если они еще что-то говорили, я не услышал. Очень скоро оба двинулись вслед за мной и потащили Молчуна.
Наверху раздался шепот. Снова мяукнул комок на плече у старца. Посыпались с ночного неба верещащие твари. Это слетались скаты, чтобы носиться кругами над умирающим другом.
И что будет со скатами, когда издохнет летучий кит?
– Уй! – взвыл от боли Ворон. – Ослеп? Куда ж ты ножищами-то, а?
– Ах ты наглец! – мигом взбеленился старик. – Какое возмутительное хамство! Какая дерзкая самонадеянность?! Да кто дал тебе право требовать у меня ответов? У меня! Требовать! Поверить не могу! Это мне впору задавать вопросы: что ты здесь делаешь? Как здесь оказался раньше Хромого? Ты его предвестник? Лазутчик? Убийца-подсыл? Шевелиться будешь, нет? Пока мы не покрылись хрустящей корочкой?
Я добрался до земли, оглянулся на крикунов. Ворон взъярился не на шутку. Небось еще ни разу не задумывался о том, что он давно не принадлежит к господскому сословию и нет нигде желающих плясать под его дудку. Ему бы еще чутья малость – чтобы различал, на кого не стоит пружинить хвост. Боманца злить опасно – чего доброго, в лягуху превратит.
Ворон больше не орал, его чуть не снесло с кита новым взрывом, заодно со стариком. По телу чудовища пробежала мощная дрожь, прекратился барабанный бой. Раздался тяжкий звериный стон, и сколько же в нем было отчаяния, сколько смертной тоски!
Заголосили вверху скаты, точь-в-точь плакальщики на похоронах. И как же этим сиротам дальше жить?
Кит затих. Зато истошно завопил колдун:
– Валим отсюда! Сейчас рванет!
Когда это случилось, Ворон шатаясь брел к лошадям. Взрыв заткнул за пояс все предыдущие, я аж присел под ударом горячего воздуха. Ворона толкнуло вперед, повалило носом в землю. Боманц, даром что был к киту ближе всех, удержался на ногах. Правда, коленца он при этом выделывал те еще – сразу вспомнилось, как отплясывала моя маменька. Судя по перекошенной физиономии, ему пришлось несладко.
И всякий раз с тех пор, когда у меня звенит в ушах, я вспоминаю горестную песнь скатов.
А летучий кит сам себе устроил погребальное сожжение.
Разлетелись во все стороны горящие куски его плоти, подожгли траву. Перепугались наши кони. Смерть дышала нам в затылок.
Ворон полз, у него не был сил встать. Я же стоял ни жив ни мертв – надо бы пособить товарищу, да ноги не слушаются.
Подбежал колдун, обхватил Ворона, поднял. Мигом вспыхнула ссора – они, точно пьяницы, крыли друг дружку самыми черными словами. Я наконец вернул себе власть над конечностями и двинулся на жар.
– Эй, любезные, хорош орать! Пока не превратились в шкварки, давайте закинем на коня этого субчика и свалим отсюда.
Я уже взвалил на седло женщину, точно мешок с рисом. Нам пришлось так бежать, что спереди у нее образовался сплошной синяк.
– Живей! – рявкнул я. – Ветер крепчает!
Между тем лошади
