По-видимому, враги тоже так считали. И это Хромому совершенно не нравилось. Победить не могут, но мозолят глаза, задерживают и ведут его по выбранной ими самими дороге. Следовательно, они очень хорошо понимают, что делают, и свою стратегию считают беспроигрышной. Это означает, что где-то впереди Хромого поджидает огромная и чрезвычайно опасная западня.
Их скудного колдовства он уже перестал стеречься. Сам-то всегда предпочитал лезть напролом, бить со всей дури. И других привык мерить по себе, так что меньше всего ожидал от противника хитрости.
И лишь когда на пути возникло корявое дерево, Хромой сообразил, что уже видел его. Получается, совершенно напрасен неустанный бег, чужая воля снова и снова заставляет тебя делать пятидесятимильный круг – и ты как собака, гоняющаяся за собственным хвостом.
Очередной проклятый морок.
Хромой умерил ярость и свернул с бесконечного маршрута. Потом сделал привал, чтобы привести себя в порядок и сориентироваться.
Он находился чуть севернее Башни. Ощущал ее близкое присутствие – дерзкая, насмешливая, она как будто зовет его, предлагает еще раз испытать на прочность ее оборону.
Похоже, враги только и ждут, когда он ответит на оскорбительный вызов, кинувшись пробивать лбом алмазной твердости цитадель – и потеряв драгоценное время.
Искушение было сильнейшим, но Хромой с ним справился. С Башней он разберется потом, а сначала добудет серебряный клин и переделает его в амулет, который даст своему хозяину власть над миром.
Он направился на север, к Веслу.
Его поступь была упруга и неустанна, на бегу он тихо смеялся. Скоро, очень скоро мир заплатит ему по счетам.
58
Приближаясь скачками к Башне, Пес Жабодав не понимал, зачем он испытывает судьбу. Он чуял Хромого и веселился, зная, что тот чуть севернее выписывает бессмысленные круги. Новые правители империи не такие грозные, как прежние, но в уме им не откажешь. Пожалуй, они толковее всех своих предшественников, кроме разве что Госпожи и ее сестры. Власть перешла в достойные руки, и можно только радоваться этому.
Один мудрец объяснил некогда Псу, что любая империя переживает три стадии, три поколения. Сначала приходят завоеватели, непобедимые полководцы. После них – управленцы, которые соединяют захваченные куски в единое целое, на вид несокрушимое и бессмертное. И наконец, все достается мотам, прожигателям, безответственным никчемам, и те пускают на ветер наследие своих предков. А потом на руины империи приходят новые завоеватели.
У этой империи стадия завоевателей пройдена, наступил черед администраторов. Из великих древних остался только один, Хромой, и наследники объединились, чтобы сбросить его с исторической сцены. Завоеватели – публика буйная и непредсказуемая, и если нужна хорошо управляемая империя, то лучше от них избавиться.
Пес решил, что ему стоит серьезно подумать о своем месте в этом спокойном, упорядоченном будущем.
Он трусцой отбежал от Башни на расстояние, которое счел безопасным, и сел.
Ждать пришлось очень недолго. Из Башни кто-то вышел, и в будущем, которое он себе представлял, нашелся уголок для древнего, как само время, чудовища по имени Пес Жабодав.
Они заключили союз.
59
Смедз застонал, сбрасывая одеяло и переворачиваясь на бок. Тело – сплошной синяк, саднят все мышцы, ноет каждый сустав. И ночевки на голой земле здоровья не прибавляют.
Вот уже в третий раз он просыпается в этой палатке, которую делит с сорока мужчинами. И опять не надеется пережить еще один день в лагере ополчения.
– Кен, ты как? – спросил сосед.
Смедз назвался Кентоном Аницием.
– Все болит, и не пошевелиться. Может, и разойдусь помаленьку до отбоя.
– Зачем ты цапаешься с солдатами? Ведь не победить же.
Кто-то выглянул из палатки:
– Ого! Уже снег! Почти дюйм насыпало.
Полетели смешки и ехидные реплики, мол, вот уж счастье привалило.
– Меня с детства лупили все кому не лень, – объяснил Смедз. – Раньше я это терпел, а нынче баста. Буду давать сдачи и добавлять сверху, пока не оставят в покое.
Он уже четырежды выяснял отношения с серыми, муштровавшими его взвод.
– Драться ты горазд, – сказал другой сосед, – но тактику выбрал не самую выгодную. Советую пораскинуть мозгами.
Этого другого звали Сай Зелень. Все шло к тому, что в палатке он сделается вожаком. Мало кто сомневался, что фамилия Зелень ложная – парень явно к ней не привык. И ему, конечно же, довелось послужить в армии. Он все знал и умел, как будто родился и вырос в казарме. И охотно объяснял – только не ленись спрашивать, – как облегчить себе жизнь. Ребятам Сай нравился, и мало кто пренебрегал его советами.
Что же касается Смедза, то он не спешил с суждениями. Ему казалось подозрительным, что Зелень в лагере ополчения чувствует себя как дома. Может, подсадка? Или дезертир, случайно угодивший под гребенку? Здесь, в Весле, дезертир с большим военным стажем? Напрашивается догадка, что он служил в Вечной Страже.
– Сай, я открыт для предложений, но на попятный не пойду.
– Кен, ты вникни в ситуацию. Сначала серые хотели нам показать, что нас ждет, если мы не будем паиньками, и ты случайно попал под раздачу. А потом сам принялся их по любому поводу провоцировать, вот тебе и достается.
– Да, каждый день… Может, и сегодня достанется. Я все равно не сдамся.
– Успокойся. Ты, конечно же, прав, они перегибают палку. Но сам-то зачем всякий раз звереешь? И зачем прешь на капрала?
– Попер бы на сержанта, но до него не добраться.
– И сержант, и капрал – не конченые подонки, они всего лишь стараются добросовестно выполнять работу, в которой сами же не видят никакого проку. Все твои неприятности из-за Кэдди. Он нападает, когда ты уже выдохся, и лупит со всей дури.
С этим согласилось несколько солдат.
– Кэдди так и норовит устроить нам какую-нибудь гнусность и дружков подбивает.
– Так и будет тебя мордовать, пока не прикончит, – пообещал Зелень.
Смедза не тянуло говорить на эту тему, но, пожалуй, насчет Кэдди парни были правы.
– И что?
– Кэдди – главная причина твоих бед. Только он по-настоящему желает тебе зла. А значит, разобраться тебе нужно не с кем-нибудь, а с ним. Накажи его, а собственный норов держи в узде. Охота лезть на рожон – так лезь, но только когда от этого будет прок. Нам тоже далеко не все тут нравится, мы сюда не добровольцами пришли. Будем соображать, что к чему, – может, и живы останемся.
Смедзу и самому не нравилось собственное поведение. Плохо, когда тебя чересчур заносит. Надо держать себя в ежовых рукавицах, иначе кончишь так же плохо, так Талли.
«Уж не воздействие ли это клина?» – подумал он.
Уже на утренней поверке он убедился в абсолютной правильности решения вести себя хорошо.
У соседей слева поверка началась раньше, и Смедз услышал рев: «Локан,
