Исполин разорвал свою добычу на мелкие кусочки и сбросил в котел.
Все-таки грубая сила иногда бывает достойна доброго слова.
Громыхнула крышка, лязгнули зажимы, под костром заревело пламя. Интересно, как теперь будет выкручиваться Хромой? Хотя он попадал и в более серьезные переделки.
Я взглянул на Изгоя:
– Так что насчет серебряного клина?
Вопрос не вызвал у него воодушевления.
– Ты не одолел Хромого, не одолеть тебе и нас.
Он сосчитал летучих китов, говорящие камни, ходячие деревья, кентавров и скатов и сказал:
– Это верно. Но разумно ли отдавать оружие, которое вам послужит для разрушения империи? У меня хорошие солдаты, а у воюющих всегда побольше шансов на победу, чем у невоюющих.
Я не нашелся с ответом и передал слова Изгоя Душечке. Все, кто нас видел, ждали, каким будет следующий ход, и оттого, что Хромой вышел из игры, напряжение нисколько не ослабло.
Душечка отдала мне флаг, чтобы жестикулировать обеими руками. Странное было ощущение – словно я возглавил движение, причастным к которому себя не считал. «Речь» Душечки была длинной.
– Мы никому не позволим воспользоваться клином. Бог-дерево приготовил место в бездне между вселенными, забрать оттуда клин способна лишь сила, превосходящая ту, которая заключена в нем.
Надо понимать так, что злодей, способный вернуть клин, просто не захочет с ним возиться, – штуковина недостаточно гадкая для него.
Изгой огляделся, пожал плечами и сказал:
– Меня это устраивает. Мы тоже намеревались изолировать его, но наш метод не столь надежен.
Тут полыхнуло, и его последние слова утонули в треске. Встрепенулся Боманц. Над нами Осенняя Паутинка сделала пару пьяных шагов и свалилась со стены.
– Не согласилась с решением, – пояснил старый колдун.
Изгой напряженно смотрел на Паучью Шелковинку, застывшую посреди рывка. Она медленно расслабила мышцы, опустила взгляд. А через минуту отправилась узнавать, как дела у ее сестрицы.
Я посмотрел на Боманца. Старик был очень доволен собой.
Кстати, о стариках. Куда подевался дедуган, который пришел с Изгоем?
Смылся. А я проглядел.
74
Ворон приходил в себя медленно. Его трясло, он плохо соображал. Память сохранила мелькнувший башмак и свирепый удар. В голове яростно полыхала боль. Разнылось бедро. Но конечностям было тепло. Так бывает, когда замерзаешь насмерть, вспомнил он.
На миг Ворон поддался панике. Задергался, пытаясь встать, и обнаружил, что руки и ноги подчиняются не слишком охотно. Он успел натерпеться страху, прежде чем заставил рассудок работать.
Ворон выкарабкался из сугроба, мало-помалу утвердился на ногах. Ощупал себя, соскреб с лица мерзлую кровь. Ох и здорово же ему вломил этот гад!
Но как ни крути, парни достойны уважения – весь мир против них, а они держатся стойко.
Преодолевая боль, он выполз из канавы. Огляделся, стоя на ватных ногах. Как же саднит старая рана! Кругом все изменилось. В небе – чудовище, вдали – ведьмины огни.
Это пришел Хромой. Началась битва. И в самой ее середке – Душечка.
А Ворона там нет.
Душечка решит, что он снова сбежал.
Ворон достиг места битвы как раз вовремя, чтобы увидеть падение Осенней Паутинки. Казалось, это происшествие всех успокоило. Хромой, должно быть, не представлял собой непосредственной угрозы.
Со стены спустилась толпа людей. Солдаты подвели коней к Изгою и бригадиру Уайлдбранд. В окружении взвода «Ночных хищников» начальство двинулось на север.
И как же это понимать? Верно, Душечка с Изгоем заключили сделку.
Ворон искал ее взглядом и не находил. У него все плыло перед глазами.
Близнецы о чем-то шептались, голова к голове, и бросали недобрые взгляды вслед уходящему отряду.
От ведьм так и веяло желанием отомстить, и Ворон решил держаться поближе к ним.
75
Когда по небу поплыли чудовища, Смедзу резко захотелось позаботиться о собственной шкуре. Не зная, где еще можно укрыться, он направился обратно к канаве. Парень, которому он саданул по лбу, лежал на прежнем месте, изредка вздрагивая. Смедз отошел в сторонку, притаился, решив посмотреть, что этот тип предпримет, когда очухается.
Через некоторое время тот пришел в себя, выбрался из канавы и побрел прочь. Вот и хорошо. Теперь есть где дождаться Рыбу. Смедз вошел в трубу с северного конца, дошагал до южного и сел ждать.
Очень не скоро показался Рыба, он остановился на мостике. Третьей синей сумки при нем не было. Хреново. Смедз свистнул – негромко, чтобы услышал только Рыба, – и осторожно помахал рукой.
– В чем дело? – спросил он, когда Старик подошел. – Где сумка?
Рыба объяснил. Смедз рассказал о собственных приключениях.
– Значит, ничего не остается, как мотать отсюда, – решил Рыба. – Давай заберем денежки. Пока идет потеха, может, выберемся через одну из брешей. Все дерутся за клин – будем надеяться, что им не до нас.
Они измазали в грязи синие сумки, прихватили мешок Смедза и направились к пролому. Весло превратилось в город-призрак, все живое спряталось за дверьми и ставнями, моля богов о спасении от ужасов, свирепствующих за крепостной стеной, и холеры, свирепствующей на улицах.
То и дело доносился стон очередной жертвы холеры, и Смедзу почему-то думалось об отчаявшихся призраках, а не о живых страдальцах.
76
Мы не добились от Изгоя ответа, где спрятан клин. Но и не похоже было, что этот колдун пытается извлечь для себя выгоду. Скорее всего, он хотел участвовать в драме до самого конца, играя не последнюю роль.
Вряд ли можно его за это винить. Я видел клин, когда тот был всего лишь большим гвоздем. Любопытно было бы посмотреть, насколько он изменился.
Изгой повел нас к северным воротам, взобрался на стену и стал расхаживать взад-вперед. Мы не отставали ни на шаг. Снаружи дружественные войска двинулись в северном направлении.
Изгой вдруг оживился, велел бригадиру Уайлдбранд перекрыть подступы к воротам со стороны города, а снаружи никого не впускать. У нас и так достаточно проблем с чертовым куском металла. Еще Изгой распорядился привести каменщиков и доставить тяжелые подъемные механизмы.
Подумать только, проклятый клин все это время прятался в стене. Стоит ли удивляться, что никто его не обнаружил?
Уайлдбранд разослала гонцов. Подошли «Ночные хищники». Я смотрел во все глаза. Был бы еще сильнее заинтригован, если бы небо не кишело монстрами.
На поиски рабочих и техники ушло два часа, еще час понадобился, чтобы все подготовить к разбору стены по камешкам. Столько времени провести в крайнем напряжении, конечно же, никому не под силу.
Мы расслабились. Боманц поинтересовался у Изгоя:
– Ты позаботился о топливе для костра? Засунуть Хромого в котел – идея хорошая, но его надо варить под давлением несколько дней. А огонь, похоже, слабеет.
Изгой посмотрел на юг. Боманц был прав. Изгой нахмурился, что-то пробормотал, сердито обратился к Уайлдбранд. И вот я уже наблюдаю, как мои друзья по ополчению
