Артем толкнул ее. Дверь открылась, и он чуть не задохнулся от страха. Казалось бы, должно наоборот…
Он выбрался в коридор, освещенный, как ни странно, электричеством (хотя и скудно). Подземелье средневекового замка, крепости, тюрьмы… Возможно, это и было подземелье, но как тогда с окном, в котором виднелся кусок скалы? Хорошо, пусть будет «ближнее» подземелье, – решил Артем. Стена из плотно подогнанных каменных блоков, цилиндрический потолок, коридор колоннами разделен на равные участки, и в завершении каждого – широкие арки, сложенные из кирпичей. Капители колонн украшены примитивной лепниной, по карнизу потолка стелится электрический провод, с него свисают, как крючки на перемете, слабенькие лампочки. Ощутимо тянет сквозняком…
Кряхтение затихало. Артем настороженно огляделся. Замысловатая здесь акустика – не поймешь, в какую сторону ушел человек. Судя по всему, он здесь не пленник. А если пленник, то на длинном поводке и с определенной степенью свободы. Он медленно двинулся в ту сторону, откуда тянуло сквозняком – влево. Дошел до облезлой дорической колонны, на которую опирался край арочного свода, сунул нос за край. Сквозняк усиливался, темнота за проемом – несколько лампочек перегорели. Он сделал пять шагов, погрузился в темноту и, вскричав от неожиданности, въехал кому-то в зад!
Оба испугались. Артем потерял равновесие, упал на четвереньки, включил полный привод на все конечности, убрался куда-то вбок, подпрыгнул. Руки автоматически сжались в кулаки, но когда надвинулась фигура в бесформенном одеянии, он не стал их распускать, отступил в освещенную зону. Вслед за ним, чертыхаясь не по-русски, нарисовался тот, кому он въехал в зад. Убогая личность. Человеку лет пятьдесят, но выглядит совсем плохо, невысокий, закутанный в какой-то пыльный монашеский балахон. Солевые разводы под мышками, «расклешенные» рукава, физиономия измазана сажей, сальные волосы свисают сосульками, блестящая лысина на макушке. Он тащил увесистое ведро с углем, с которым предпочел не расставаться даже после столкновения.
Он щурил подслеповатые глаза, что-то бормотал, сутулился. «Хорошо, что я его не ударил», – подумал Артем.
Незнакомец настроил фокус, что-то сипло спросил.
– Простите, не понимаю, – отозвался Артем, – сожалею, сэр, что въехал вам в капот.
Человек поставил ведро… и вдруг заговорил на ломаном, но вполне узнаваемом русском языке:
– Вы один из тех мужчин, которых привезли вчера вечером… Ну что ж, хорошо, что вы пока держитесь. Будьте осторожны со здешними сквозняками – не успеете оглянуться, подхватите простуду…
Артем остолбенел. Но решил не заострять. Мало ли какие чудеса бывают в мире.
– Вы такой бледный, – рассмотрел его внимательно незнакомец. – Или печаль какая приключилась? Или боитесь чего?
– Боюсь, – признал Артем, – изо всех сил боюсь. Где мы? Это монастырь, уважаемый?
Незнакомец отрывисто засмеялся. Под торчащими в разные стороны бровями прятались живые выразительные глаза.
– Ну если хотите, назовите это так. Знаете, я не должен с вами долго разговаривать… Вас двоих привезли вчера вечером. Но хозяина поместья не было, он уехал по делам, поэтому вас оставили здесь. А вообще-то я получил распоряжение отвести вас в более приспособленные помещения…
– А где мой друг, уважаемый?
– О, с ним ничего страшного. Он где-то там, – незнакомец небрежно махнул сухой дланью. – Наверное, вы проснулись раньше него. Я отведу вас к вашему другу, если хотите. Пойдемте… – человек поднял ведро, жестом пригласил следовать за ним и, пошатываясь, побрел навстречу сквозняку. – Здесь не очень теплые помещения, знаете ли, приходится топить печку… Можете звать меня Оскаром. Только не спрашивайте, откуда я знаю ваш язык. Жизнь выдалась такая, что, ох… Да и жить пришлось в разных уголках, пока не осел в этом…
– Но у вас не самая престижная работа, не так ли? – заметил Артем.
– Наверное, – согласился Оскар, – Я уже несколько лет обслуживаю эту часть… монастыря. Топлю, прибираюсь, ремонтирую повреждения в канализации. Если случаются гости – вот вроде вас, то слежу, чтобы им тут было не очень тоскливо… – он предпочел не развивать тему. – Мне нравится. Люблю покой, уединение. Пришлось набегаться в жизни, знаете ли, под старость можно и успокоиться…
– А мы можем отсюда выйти? – с замиранием сердца спросил Артем.
– Ну, не знаю, – замедлил движение Оскар, – не мне решать. Как распорядится хозяин или мистер Карр. Или добрая Аэлла… А зачем вам отсюда выходить, мистер? Там снаружи ничего интересного. Горы, люди не самого доброго нрава, да и мистер Ватяну, если узнает, что вы покинули четвертый сектор, может крепко осерчать, тогда и мне достанется. Нет уж, мистер, выпускать я вас не имею права, уж не обессудьте… – он, вероятно, прочитал затылком, какие мысли витают у пленника под черепом, засмеялся дряблым смехом. – Вы же не причините вреда смиренному Оскару, мистер? Вы сможете выйти на улицу, но из местечка Варну – это горная котловина в сердце Горошан – все равно не уйдете. Смиритесь, мистер. Я вот тоже однажды смирился…
Они остановились у открытой двери. За порогом горела тусклая лампочка. Помещение у смотрителя подземелья, насколько можно было судить, не ремонтировалось лет двести. Голые стены с облезлой штукатуркой, железная койка, застеленная ватным покрывалом, колченогий стул, банальная буржуйка с уходящей в потолок трубой.
– Вынужден проститься с вами, мистер, – странный обитатель «монастыря» повернул в свою убогую обитель, – в гости не зову, незачем, знаете ли. Пятая дверь по коридору, она должна быть открыта, если сквозняком не захлопнуло – там сухо, туда и вселили вашего приятеля. Ступайте, мистер, ждите, когда вам приготовят нормальные помещения. Господин Ватяну, должно быть, уже в замке, скоро начнет отдавать распоряжения…
Слово «замок» не очень понравилось Артему. Но слабенькая степень свободы внушала толику оптимизма. Он вошел в холодное помещение, по размеру смахивающее на подсобку. Что-то смешное в сложившейся ситуации все же имелось. Павел Фельдман сидел на корточках, обняв себя за плечи, дрожал от холода и смотрел на приятеля очень строго и принципиально.
– Отмороженный ты какой-то, – посочувствовал Артем.
– Отмороженный, – согласился Фельдман, – в хорошем смысле слова.
– А почему не выходишь? Вроде не заперто.
Он посмотрел на Артема, как на сумасшедшего.
– Не смеши мою бабушку, Артем… Тебе не страшно?
Артем решил еще раз прислушаться к ощущением – более тщательно и вдумчиво. Миазмы в пространстве, безусловно, витали – возможно, не такие страшные и ужасные, как обещал господин Гергерт, но… хорошего все равно мало. Но как еще можно чувствовать себя в каменном подземелье, куда их фактически замуровали, а перед этим лишили свободы и накачали химией?
Лучше не думать, не психовать раньше времени.
Он сел рядом.
– Никогда не думал, что ты такой чувствительный. Можешь выйти – там теплее, воздух чище и, между прочим, не так страшно.
– Не хочу, – пробормотал Павел, – не готов пока. Меня тут накормить пытались – вылупился крендель- коротышка, похожий на монаха-бенедектинца, предлагал красную рыбу с водой… ну что-то вроде кильки в томате. Тебе не предлагали?
– Нет, – покачал головой Артем, – но я бы тоже отказался.
– Ох, какие же мы с тобой идиоты… – Павел переменил позу и схватился за голову. По всем признакам, он начинал раскисать – что случалось с ним редко, практически никогда. А встряхнуть его было некому. – Есть такое понятие, Артем, мычащая английская уточка. Myy-duck. Так вот, я мычащая английская уточка. Тупая, как шпала! Да и ты не лучше. Ты не просто клинический идиот – ты инициативный клинический идиот…
Он треснул Павла по затылку. Тот вскочил, сжимая кулаки.
– Охренел, дружок?
– Ударь, – предложил Артем.
Тот задумчиво посмотрел на кулак, счел инцидент за терапию, трансформировал кулак в ладонь и
