созерцания которой чуть кондратий не хватил…
Да, манера исполнения, безусловно, Брейгеля. Глубоко прочувствованная работа. Художник многое изменил в своем видении мира. Мощно, зрело, гнетуще, реалистично, и полное отсутствие веры в победу Божьих сил. Размеры холста все те же – метр на метр сорок. Облако в верхней части шедевра – там уплотняется густота красочного слоя, нанесенного на холст мастихином. Из облака взирает морщинистый, смеющийся ли, плачущий ли, размывающийся призрачный старик… Под облаками распростерлась скалистая местность – изрытая канавами, оврагами, стрелами молний из фиолетовых туч. Камни сыплются со скал, ураганный ветер гнет деревья. Кровавая мясорубка – с головами свиней, рогатых козлов, жаб, рубятся с краснокрылым воинством – вернее, с тем, что от него осталось. Земной покров густым ковром устилают трупы. Страдание на мертвых лицах. Живые возбуждены, вереницы кошмарных физиономий – подвижных, разнохарактерных, испуганных, гневных. Выразительные краски, яркая экспрессия на лицах персонажей. Куча мала, свалка, все перемешано, затоптано, спутано. На холме три неподвижных всадника – в отличие от старика на туче, никуда не пропадают, не торопятся, наблюдают за ходом битвы. Черные силуэты, лиц не видно, только красные плащи раздувает ветер. Поди пойми, в чем тут «Торжество истины». Где в этом хаосе, бардаке и триумфе мракобесия сокрыта всепобеждающая истина? Или в том оно и дело? Конец света, финальная битва тех, кто считает себя добром, и его оппонентами – та самая популярная сеча у местечка Армагеддон. А может, все не так? Ведь неисповедимо мнение художника. Может, это не конец земного мира, а всего лишь оригинально представленное зарождение мирового зла – бунт Сатаны против Бога? Добро пожаловать в начало конца…
И куда, вообще, взирают эти трое? На ход битвы, или на того, кто созерцает картину?…
Брейгель перед смертью не сам все это выдумал, ему подсказывали. Кто-то водил его рукой, советовал, как смешивать краски, объяснял расположение персонажей. А впоследствии, возможно, он и сам понял замысел заказчика, подхватил идею, вдохновился, увлекся, азарт обуял…
То, что лежало в развернутом виде перед Артемом, то, что он комкал потными pyками, было чем угодно, только не подделкой…
Состояние – просто озвереть. Черепашки в глазах мельтешат. Он тупо смотрел в картину, которую год назад люди Ангерлинка сожгли на его глазах, и пытался разобраться с мыслями. А чего тут разбираться? Ловкость рук, и никакого мошенничества. Убивать Артема и выживших в той мясорубке Ангерлинку было не с руки, вот и учинил небольшое представление. И все было правильно – джинн, таящийся в бутылке, способен причинить миру немало неприятностей. Но зачем его уничтожать. Лучше спрятать в стальной саркофаг, пока не подвернется подходящий случай его использовать. Что, ребята, миром правит не тайная ложа, а явная лажа? Удобная приманка, чтобы добраться до «Ока Леонарда». Картина подлинная, можно определить без эксперта. Ватяну ликует, Белинского с Фельдманом можно временно пощадить – в плане получения более подробной информации о находке, «спецназ» судилища отслеживает путь проникновения картины в урочище (что мешает вмазать в холст микроскопический маячок?)…
Ладно, пусть он не способен выиграть в этой партии, но потрепать нервы кое-кому он еще в состоянии. А ведь действительно предмет, жгущий руки, удесятерял злобу! Он был злой на весь мир, полон решимости. Сложил картину вчетверо (чего ее жалеть?), сунул в портфель. Постоял, усмиряя сердцебиение, затем решительно постучал в дверь. Та немедленно приоткрылась.
– Вы уже закончили, месье? – Да, спасибо, я уже ухожу.
Что-то подсказывало, что в самом банке ему не станут чинить препятствия. Улыбаясь всем, кто попадался под руку, он прошагал по банковским коридорам, раскланялся с ответственным клерком, который пожелал ему счастливого пути и всяческих благ, выбрался на свежий воздух. Шаг вправо – практически побег, он спрыгнул с крыльца, едва не подрезав расфуфыренную даму с нарядными бриллиантами в ушах, свернул на боковую аллею, стремясь поскорее исчезнуть в зарослях привитой розы. Но примитивный фокус не удался. В переулке за его спиной сработали тормоза, и насмешливый голос врезал по затылку:
– Куда же вы так разогнались, Артем Олегович? Как ребенок, право слово…
Он обернулся, сжав рукоятку портфеля. Нет, он доведет свою глупую затею до логического конца и полного абсурда. Через не могу, не хочу и не буду!
– Что, ребята? – процедил он. – Гарантируете полный возврат?
Двое выпрыгнули из неприметного седана, раскрыли дружеские объятия, сделали такие участливые лица, что позавидовали бы ведущие передачи «Жди меня».
– Давайте портфель, Артем Олегович, – протянул один руку, – и садитесь в машину.
«А ведь мог предупредить охрану банка, – мелькнула мысль, – они бы отсекли этих гавриков. Неужели отказались бы проводить до такси?»
– Держите, – вздохнул он… и врезал жёстким краем портфеля противнику под дых. Тот охнул, но скорее от неожиданности, чем от боли. Схватился за портфель обеими руками. Того и требовалось. Он врезал в то же место коленом – да с такой силой, что у несчастного глаза сбились в кучку, он выпустил портфель, рухнул на колени. Заорал, зрачки завращались, как бешеные космолеты на орбите, пополз куда-то в кусты с низким дорожным просветом…
Второй из добродушного малого мгновенно превратился в свирепого тигра, но и он не успел среагировать.
– И ты держи! – крикнул Артем и швырнул ему портфель. Реакция была будь здоров, но мозгов маловато. Парень ловко поймал портфель и мгновенно получил кулаком в челюсть. Отпрянул, выбросил портфель, чтобы не мешался, но Артем уже прыгнул на него, повалив на землю. Хрустнуло в отбитой коленке, но он не чувствовал боли. Сдавил противнику горло… и схлопотал коленом под копчик.
– Ах, ты драться! – возмутился он, отвесив звонкую оплеуху.
– Что же ты делаешь, отморозок?… – прохрипел оппонент.
Кто тут отморозок? Он отвесил вторую оплеуху, с удовольствием представив звон у неприятеля в голове. Поднялся на колени, а когда тот, кряхтя, начал вставать, собрал всю силу в кулак, хлестнул звонко по виску. Того отбросило, как лист фанеры.
– Ни с места, – сказал третий, выходя из машины. Он держал у пояса пистолет, смотрел настороженно, сдерживая досаду и злость.
– Стрелять собрался? – изумился Артем. – И думаешь, после этого тебя погладят по головке?
– Не твое дело. Ни с места, – повторил человек, быстро глянув на портфель, который валялся в трех шагах от Артема. Потом – на того, который пытался привстать, но не мог – руки расползались. Третий бился припадочно в кустах, страдая от невысказанной боли.
– А что для тебя важнее – портфель или я? – спросил Артем.
Человек не ответил.
– А знаешь ли ты, что в портфеле? – вкрадчиво осведомился Артем, делая шажок к картине.
– Стоять, – неуверенно сказал оппонент.
– В портфеле картина выдающегося мастера эпохи Возрождения, – важно сказал Артем, – стоящая таких денег, каких ты и представить не можешь, – сделал еще два шага, нагнулся, – и если с ней или со мной что-то случится…
– Ни с места! – рявкнул человек, наливаясь краской. – Отойди от портфеля! К машине! Руки на капот!
– Знаешь, приятель, мне это уже откровенно начинает надоедать, – чистосердечно признался Артем. Злость взыграла нешуточная. Он поднялся, прижал портфель к груди, неторопливо направился к машине. Но вовсе не за тем, чтобы вручить портфель противнику, а руки положить на капот. В глазах человека, сжимающего пистолет, мелькнул испуг. Стрелять в Белинского ему было запрещено – какое бы свинство тот ни учинил. Он произвел неверное движение: подался назад. Но Артем уже был рядом. Тогда он махнул пистолетом, норовя попасть рукояткой по скуле. Подобное движение хорошо прогнозируется. Артем небрежно отклонился, роняя портфель, перехватил руку, вывернул. Прыгнул вперед и в сторону, еще сильнее завел руку за спину – до хруста и истошного вопля. Сунул прилично одетого упыря в салон и, пользуясь его шоком, треснул мордой о рычаг автоматической коробки. От хруста чуть не стошнило. Тело обмякло. Он бросил экзекуцию, отпустил пострадавшего, пнул пистолет под машину.
Он поднял портфель, отряхнул колени, посмотрел по сторонам – с кем тут еще разделить горечь утраты? В принципе, полиция или служба безопасности банка могли подсуетиться – все-таки напали на
