Сердце колотится, запоздало корю сам себя за излишнюю выдумку, но шаг, другой – и я уже на краю. Планета огромна и величава, сжимаю волю в кулак, толчок, я отрываюсь и… плыву. Первый раз я плыву в невесомости, удивительно, сколько уже в теле Комарова, сколько на корабле, а невесомость только сейчас.
– Майор, Влад, ау?! – Сара по приватному каналу уже проявляет беспокойство.
Спохватываюсь, пора включать маршевые. Запуск программы спуска, и вот уже нас разворачивает ногами к «Стойкому». Рывок, резко проваливаемся вниз, а на забрале шлема начинают крутиться цифры альтиметра. Теперь остаётся только наблюдать, до первого торможения всё управление в автоматическом режиме.
Включается надпись: «До входа в атмосферу…» – обратный отсчёт секунд, доворот к поверхности. Вдруг перед забралом вспыхивает голубоватое, змеящееся разрядами поле.
Спускаюсь всё ниже и ниже, прошивая атмосферу. Связи с группой нет, поле намертво глушит любую связь. Одно слегка радует: в неведении я буду совсем недолго, с той скоростью, с какой мы двигаемся, первого тормозного участка мы достигнем всего за пять минут.
Снова переворот, теоретически я знаю, что сейчас конфигурация поля меняется, становясь неким энергетическим парашютом, наваливается тяжесть, а когда включается маршевый, ощущение, что начинают скрипеть кости, темнеет и полностью пропадает зрение, перегрузка прыгает под двадцать единиц! Недолго, секунд пять, но, когда генератор поля с маршевым отключаются, с трудом восстанавливаю дыхание. Писк навигационного компа, вся группа успешно преодолела атмосферу. Сканеры шерстят поверхность. А вот и танк под каким-то маскировочным полем, но с такого расстояния сканеры улавливают силовую установку боевой машины необронов. Короткий шифрованный импульс корвету, который вышел над нами в пятнадцати тысячах километров над поверхностью. Танк неподвижен, идеальная цель.
Слева вспыхивает двойной ионизированный след, вертикально прорезавший атмосферу.
«Хана необрону». На месте танка только облако пыли.
«Перестраховался О’Кифф, ему и одной болванки хватило бы». Пищит наведение, наполняя моё сердце радостью, необроны, как мураши, забегали внизу, очень удачно подставляясь под огонь первой тройки.
Пара десятков секунд, первая тройка уже на поверхности, а у нас второй тормозной участок на высоте в километр. Перегрузка приемлемая, до трёх единиц, турель сама прыгает в руку. Наведение через шлем, сразу с упреждением, короткими очередями бью по всё выползающим необронам.
А вот и земля.
Приземление вышло жестковатым. Не удержавшись, я ткнулся коленом в жёсткий грунт. Быстро кинув взгляд по сторонам, отмечая, как облачка пыли выбиваются из-под ног удачно приземлившихся рядом Сары и Ноймера, нащупываю на груди замок, ладонью в перчатке крепко сжимаю рукоять, резкий рывок – и под хлопки плазменных зарядов «Дуга» кучей металлических блоков, в прямом смысле, рушится с меня. Экстренный сброс, только в боевой обстановке, ибо потом менять все соединения и энерговоды, что долго, муторно и только в заводских условиях. Ах да, и суперкарго разворчится, ему списывать как утраченное в ходе боевых действий, и ещё доказывать, что именно утрачено, а не пропито. Но вот так, в бою, это позволяет скинуть с себя всю неповоротливую конструкцию буквально за секунду.
Почти по центру археологического посёлка, где мы приземлились, было уже тихо, необронов повыбили, только где-то периодически рявкал очередями по два автомат.
Аккуратно, перебежками выходим ближе к устью входа в подземный комплекс. Уилард уже здесь, за укрытием, видя нас, вскидывает кулак в интернациональном приветствии, одновременно предупреждая об осторожности.
– Обстановка? – прижавшись рядом к металлу археологического вагончика, держа пистолет наготове, стволом вниз, коротко интересуюсь у старлея, аккуратно высовывающего за край стены выносную камеру.
– Да хрень какая-то!
Камера вдруг брызнула веером осколков.
– Вот, сука! – Уилард, чертыхаясь, выбросил бесполезный кусок кабеля с остатками микросхем. – Всех положили, один этот остался. Странный какой-то, – поделился наблюдением десантник, – скачет, словно резиновый, да резко так, ещё и к стенам прилипает.
Н-да. Ну да, там, где нет возможности, точность поменяем на плотность огня.
Короткий приказ рассредоточиться, бросок гранаты, вспышка! Будем надеяться на хотя бы частичную засветку сенсоров у необрона. Тем временем Уилард, как самый утанкованный, выныривает из-за стены, с ходу, пока ещё не прицельно, стреляя очередями в сторону противника. Голубая вспышка прогибающегося силового щита – вот оно! Ещё с четырёх точек открываем плотный огонь по бешено мечущейся фигуре. Стреляем «на отказ», с максимальной скорострельностью. Необрон резкий и очень быстрый, но плотность огня делает своё дело: три очереди пересекаются на «прыгуне», срывая со стены и почти разрывая гибкое тело на части. Бесформенной куклой он падает на камни, а из разорванных мышц толчками выходит белая молочная жидкость, заливая камни вокруг.
– Вот тварь! – выражает общую мысль Уилард, подходя и со злости пиная необычного синтетика.
Опускаю пистолет, от которого идёт марево перегретого воздуха.
– Это последний, – звучит в наушниках спокойный голос Сааринен.
Во внешних датчиках действительно ничего, кроме шороха плотного стокового ветра, чьё давление ощущалось даже в броне. Тишина.
Исследовательская группа, похоже, в полном составе скрылась под землёй, посёлок был пуст. Сара раздавала короткие команды, диверсы проверяли вагончики, но никого, ни трупов ни живых, не обнаружили.
Подходя к внешнему створу шлюза на входе в подземный комплекс, я всё отчетливее видел следы разрушительной деятельности необронов. Ворота были взорваны, покорёженные створки распахнуты, одна, провисая на полуоторванном шарнире, слабо поскрипывала, качаясь под порывами ветра. Похоже, их подручными средствами блокировали изнутри, пульт был обесточен и не подавал признаков жизни. Бросив осторожный взгляд вглубь тоннеля, полого уходившего вниз, увидел дальше, метрах в пятидесяти, ещё один створ, на этот раз закрытый. Освещение, цепь ламп по верху тоннеля, слабо моргало, но, по крайней мере, было, перспектива ползать под землёй в полной тьме совершенно не прельщала.
Услышав хруст каменной крошки сзади, я обернулся.
– Опять под землю? – Это подошла Сара и аккуратно заглянула внутрь зева. – Скоро как кроты станем, хорошо, я клаустрофобией не страдаю. Хотя всё равно жуть берёт, как представишь, какая толща камня над головой.
– Не опять, а снова, – буркнул я, напряжённо обдумывая ситуацию.
Лезть внутрь ну никак не хотелось. Интуиция, до этого спавшая, даже тогда, когда вытаскивали экипаж «Эрестфера», сейчас вопила в полный голос, а это мне не нравилось совершенно. Сколько внутри необронов, абсолютно непонятно, где и жива ли вообще эта Мэйв, тоже неизвестно. Один большой знак вопроса.
Ещё раз обречённо взглянув в тоннель, я махнул
