– Потому что я из вас всех самый рассудительный, вы ведь без меня пропадете, – заметил Глеб, вызвав фырканье, дружеские тычки и новые объятия, пока не раздался тихий голос Кая, полный глумливых интонаций:
– Так значит, мужчина в сорок для вас – трухлявый пень, юноши? Хорошо, я учту, – позади него Семен демонстративно сложил руки на груди, всем видом обещая устроить салагам-дозорным какое-нибудь испытание на равных со старой гвардией.
– Упс… – проговорил Миха. – Кажись, нарвались.
Семен фыркнул и махнул рукой:
– Салаги сопливые.
Хорошо, что они вмешались, решив свернуть прощание. Без них оно могло изрядно затянуться и обернуться неизвестно чем: Миха уже чуть ли не всхлипывал, да и Влад едва держался. Все же можно сколько угодно размышлять о прелестных глазках девчонок, их стройных ножках и прочих не менее привлекательных частях тел, спорить, ругаться, подтрунивать друг над другом, но настоящая дружба, если уж она возникла, важнее всего на свете.
– До встречи, – сказал Симонов, хотя почти не верил в нее. Лишь в глубине души тлела надежда.
«А вдруг? Мало ли, как распорядится судьба?» – подбадривал он себя, бредя к входу в туннель.
Кай время от времени бросал на него непонятные взгляды, щурился и молчал. Лишь когда нагатинцы остались позади, крепко сжал плечо и, улыбнувшись, пообещал:
– Прорвемся.
Парень кивнул. Можно подумать, у них был выбор.
Взяв свою поклажу: Кай – сверток с оружием и рюкзак, Влад – старую спортивную сумку и новенький укороченный автомат из вороненой стали и с дарственной надписью «за героизм», который ему вручили нагатинцы, – они продолжили путь во тьму.
Семен пристроился рядом, сказав:
– Провожу до последнего дозора.
Стоило им преодолеть всего пару десятков метров, от стены отделилась тень.
Симонов едва не подпрыгнул от неожиданности и схватился за автомат. Наверное, лишь спокойствие Кая и Семена остановило его от необдуманных действий. Вот был бы номер, пристрели он от испуга главу!
– Задание для тебя, сталкер… вернее, просьба. Из тех, которые на станции не озвучишь, – проговорил Щербин, словно через силу, и глянул на Семена.
– Я распространяться не стану, Виктор Никитич, вы меня знаете, – заверил тот.
– Я тоже, – пискнул Влад.
– Так вот… – глава немного помолчал, словно до сих пор сомневался, правильно ли поступает, – я уже говорил, что Анатолий Борисович был мне другом.
– Я помню, – сказал Кай. – Продолжайте, Виктор Никитич.
– Сына, – сказал Щербин, – Анатолий Борисович не просто любил: обожал-баловал. Единственная память у него от жены осталась. Все ему прощал. Наверное, потому Алешка и вырос таким. Хотя, тут говорить не о чем: кто ж его знает, отчего подобное происходит? Почему один парень – нормальный, а другой – убийца. Тыртыш вот говорит: во всем виноваты гены.
– Вы чего-то хотели именно от меня, Виктор Никитич? – задал наводящий вопрос Кай.
– Я? – Щербин вздрогнул. – Да. Хотел. Толик меня наверняка не поддержал бы. Он сынишку не шлепал, даже когда следовало. Однако его нет именно из-за Алешки, и я хочу, чтобы вы лично взялись за ликвидацию Алексея Анатольевича Хряща – очень опасного убийцы и маньяка с сильными способностями к гипнозу. Вы берете подобные заказы, я знаю.
– Беру, – не стал отрицать Кай, хмурясь все сильнее.
– Вот, я здесь… – Щербин вытащил довольно объемный сверток, в котором что-то звякнуло, – собрал. Здесь три сотни патронов, я понимаю, что за ликвидацию такого опасного преступника вы берете больше, но…
– Нет, – его собеседник покачал головой. – Вы ошибаетесь, Виктор Никитич, либо принимаете меня за кого-то другого. Я не часто берусь за услуги подобного рода и, тем более, не заламываю цену. Ликвидация – всегда необходимость, а значит, и стоимость ее складывается лишь из неизбежных расходов. Я – не наемный убийца.
– Прошу, не обижайтесь. Считайте, я сам оценил голову Алексея Хряща, – заявил Щербин. – Возьмите.
– Нет, – снова покачал головой Кай. – Не возьму, поскольку это будет неверным в принципе. Вы с лихвой покрыли все мои расходы на охоту и ликвидацию твари. Симбионт же является ее порождением и должен быть уничтожен. Никаких дополнительных средств не нужно, это часть работы, если угодно.
– Но как же?.. – растерялся глава. Наверное, это был единственный случай в его жизни, когда кто-либо отказывался от аванса.
– Дело принципа, – повел плечом Кай. – Извините. К тому же, прежде чем заняться выслеживанием Алексея, я должен выполнить свою часть сделки и отвести моего помощника к Фрунзенской.
– Влад… – начал Щербин. – Ты ведь понимаешь насколько важнее устранить Алексея.
Разумеется, тот понимал и уже даже раскрыл рот, чтобы согласиться, однако Кай не позволил ему вымолвить ни слова.
– Без промедлений и проволочек, – перебив парня, сказал он. – Это было основным условием. Потому, даже если Влад решит передумать, я не отступлю и пойду к Фрунзенской все равно.
– Да… – протянул Щербин. – Сложно иметь дело с принципиальным человеком, – он взвесил мешочек на руке. – Только ведь и мне эти пульки теперь ладонь жгут, как те самые тридцать серебренников, – и, обернувшись к Симонову, сказал: – А давай я тебя премирую, а?
– Я ведь только Каю помогал… – замялся тот. – Мне автомат выдали. Новенький. Именной. И к нему – два рожка.
– А сделал ты несравнимо больше, – уперся глава. – И вообще, не перенимай чужих вредных привычек: пульки лишними не бывают.
Влад растерянно посмотрел на Кая, но тот лишь пожал плечами – решай сам, мол, не маленький уже, и я тебе не брат, не сват, не кум или прочий родич.
– Дают – бери, – посоветовал Семен. – Лишними точно не будут.
– Спасибо, – проронил парень, принимая «премиальные» и укладывая в свою сумку. И стало ему так неудобно, что уши и щеки снова запылали.
– Ну, вот и все, – с облегчением в голосе произнес Щербин. – Ни шпалы вам, ни рельса.
– К черту, – откликнулся Влад.
– Виктор Никитич, – окликнул Кай, когда глава уже повернулся, чтобы идти назад. – Позвольте совет?
– Разумеется.
– Я никогда не имел дела с административной работой на станциях, у меня иное призвание. Именно потому я не умею сводить дебет с кредитом, но чутьем ощущаю опасность.
– И что же говорит вам чутье, Кай? – Щербин весь подобрался.
– Землеройка – только начало, – произнес тот. – Не умею я объяснять ощущения, ну… уж попробую: музыка туннеля переменилась. Совсем иная мелодия звучит теперь на перегоне между станциями Тульская и Нагатинская, очень к людям недобрая. Твари ее чувствуют и скоро наводнят этот туннель, а то приползет и что-нибудь похуже них. В метро ведь многое происходит, чему объяснения нет.
– Многое, – с тяжким вздохом согласился глава. – А южный? На нас вроде как напали.
– Там я не был, врать не возьмусь, – ответил Кай.
– В южном тихо очень, – проронил Влад. – Там… пока хорошо все. Идти можно, – и сам же испугался: как бы то ловушкой не обернулось!
– Я приму к сведению, – пообещал Щербин и ушел, а они продолжили свой путь.
Дозоры миновали без приключений. Народ желал доброго пути, пожимал руки, некоторые предрекали Симонову скорое возвращение. Семен проводил их
