Дизельное шатунно-поршневое сердце двухзвенного вездехода, давно ставшего металлоломом, следовало установить на катер. Макар, отправивший теплотехника-умельца на съедение тощей дурынде, решил обойтись помощью близнецов, благо для установки уже все было готово – Семецкий выточил муфты, чтобы неродной двигатель можно было соединить с планетарным редуктором, вращавшим гребные винты катера. Оставалось только впендюрить мотор на подготовленные опоры, соединить топливные магистрали и электрику, подключить тяги к рычагам оборотов и завести.
Прогрев двигатель ровера коптилкой, Макар подогнал мотоповозку в ангар под висевший на кран-балке движок и, потихоньку стравливая цепь лебедки, погрузил двигатель в прицеп. Пашка взобрался по лесенке на перекладину кран-балки и отсоединил лебедку, она еще пригодится на катере. Погрузив необходимый инструмент и прихватив близнецов в помощники, Макар отправился к причалу.
Короткий понтонный причал ютился в природной бухточке – сорокаметровом заливе в форме подковы, выдолбленном морозом и океанскими волнами в сплошной хоть и рассыпавшейся скале совсем не далеко от станции, меньше чем в километре. При закладке Треугольника этот причал использовали для швартовки баржи и выгрузки топлива. Теперь же здесь был пришвартован «Енисей». За годы утрамбованную грунтовую дорожку смыло штормовыми волнами, потому подъехать к причалу вплотную не удалось. Макар развернул машину боком к причалу, чтобы не скатилась по склону в море.
Оставшиеся до причала десять метров тащить двигатель весом почти в полтонны было делом гиблым, его бы попросту не удержали. В ход пошли кувалды и толстые штыри, сработанные из полуосей вездехода.
Пашка держал штырь, а Макар со всей дури лупил по нему кувалдой. Подтаявшие на солнце десять сантиметров грунта поддались быстро, но дальше оказался сплошной лед и даже хуже – смерзшаяся земля вперемешку с камнями. На забивку этих свай потратили не меньше часа. Обвязав штыри тросом, Макар закрепил оставшиеся концы за раму ровера.
Лебедка подвывала, стравливая стальной трос, а прицеп, груженый двигателем, постепенно, сантиметр за сантиметром, скатывался со склона к причалу – дальше толкали в шесть рук по гулко гремящим понтонам до самого катера.
– Все, пацанва, привал. Отдыхаем, – Макар перебрался через борт катера и уселся на щит, закрывавший моторный отсек «Енисея».
Он был закрыт, чтобы не черпал воду во время шторма. Пашка достал из-за пазухи сушеную рыбину и стал чистить от шкурки. Усевшись на прицепе, пацаны о чем-то шушукались, Колька, повернувшись вперед, делал вид, что рассекает на нем по ухабам.
«Совсем еще детишки», – усмехнулся про себя Макар. Наблюдая за близнецами, он как-то радовался что ли. Они выросли практически на его руках. Он помнил тот день, когда после шести часов криков Маши, доносившихся из медблока, Ашот вынес и развернул маленький сверток с двумя сморщенными куклами, в крови и каких-то соплях.
Он помнил первые робкие шажки косолапых ног по медвежьей шкуре, того самого медведя, который чуть не схарчил самого Макара. Первым, кстати, пошел чуть коренастый Пашка. Ну а заговорил, верней сказал первое «ма-ар», – суховатый Колька. Он и сейчас будто бы заикался и порой глотал некоторые буквы. Ашот предположил, что это из-за тяжелых родов.
Росли они плохо, как, впрочем, и все «северные» дети. Но, если до войны можно было пить витамины, то после это было уже проблемой. Близнецам было по шесть лет, когда Макар почти сутки блуждал по тундре в глубине острова, собирая редкие кислые ягодки, чтобы хоть как-то разнообразить их рацион. За что получил по шее от Деда, причем получил вполне ощутимо – физически. Васильев близнецов строжил, точно так же, как и самого Макара. Ну а он сам с пацанами так не мог. Как и не мог до конца определиться, как именно относится к Пашке и Кольке, кто они для него, младшие братья? Вполне может быть.
Тридцать пять лет – почти старик. Макар ощущал эту старость, как, возможно, ощущал свою Дед Василий. Он вырос здесь, его юность прошла среди льдов на маленьком клочке суши в пятьдесят квадратных километров в бушующем океане. Но он все еще помнил, а порой и скучал по той, довоенной, беззаботной жизни.
Макару не хватало многого, например, сладкого. Откусить и разжевать шоколадную конфету, пусть даже с белой противной начинкой, запивая настоящим горячим чаем. Посмотреть какой-нибудь бред по телевизору, прогуляться по зеленому парку, но так, чтобы там было жарко, а он в шортах и майке. В свое время, прочитав от корки до корки все имевшиеся книги по зоологии, ботанике, орнитологии и прочей дребедени, он, черт возьми, заскучал по школе и учебникам!
Как было просто пойти в магазин и купить какой-то еды! Не гоняться целый день с гарпуном по тундре, не дробить стальной колотушкой кости плачущему от боли, почти как ребенок, тюленю, чтобы добыть мясо, насквозь провонявшее рыбой. А попросту взять с полки.
Пашка и Колька увлеченно доедали засоленную рыбу, вытирая жирные руки об свои тюленьи куртки. Они были сыты, довольны, их вполне это устраивало, но все потому, что ничего другого эти мальчишки не видели. А Макар последний месяц просыпался посреди ночи, явно ощущая на языке вкус арбуза.
Снилось, что он ест ярко-красный арбуз. Разрезает столовым ножом тонкую хрустко раздающуюся в стороны шкурку. Разделывает его на большие, сочащиеся дольки. Но дольки с косточками – это не то. Потому Макар берет и откусывает плотную сердцевину. Холодная, чуть похрустывающая на зубах мякоть взрывается во рту своей чуть вяжущей сладостью и долгим послевкусием.
Эти два белобрысых мальчика никогда не знали жизни за пределом Треугольника, весь их мир заключен на этом проклятом острове. Макару было их немного жаль. Жаль, что близнецы уже, наверное, никогда не увидят мира большого. Хотя… Он обернулся на загаженную птицами рубку «Енисея».
– Ладно, парни, будем делать дело. Пашка, цепляй лебедку.
Двигатель опустили на стреле мини-крана, бывшего частью моторного отсека, с закрепленной лебедкой из ангара. Муфта, придуманная Семецким, подошла идеально, только пришлось как следует постучать кувалдой, чтобы шпонка зашла глубже в паз на валу редуктора. Топливные магистрали – парные металлические трубки – от насоса высокого давления протянули к двигателю и подключили. Следом по списку из пухлого блокнота шли многочисленные провода и датчики, благо, Юрий не стал полагаться на память, а попросту на каждый разъем или патрубок повесил пронумерованный ярлык.
Макар совсем запарился в своем тулупе, потому сидел в моторном отсеке только в свитере и песцовом жилете. Тяги – длинные стальные штыри, управляющие оборотами двигателя, – через подвижные колена тянулись из рулевой рубки. На двигателе все уже было соединено, но вот промежуточная часть пряталась за трубами системы охлаждения. Макар не мог видеть
