Опомнившись, Злата вырвалась из его объятий.
– Но почему, Злата? – тихо спросил Аммонит.
– Не спрашивай меня, – грустно проговорила Злата. – Я никогда не брошу его.
– Я догадывался об этом, – сказал с печалью Аммонит и осторожно провел пальцем по ее коже. Мягкая, как шелк. – Но и я без тебя не могу, понимаешь?
– Ты из другого времени.
– Ну и что? У любви есть временные рамки?
– Не говори больше ничего. Лучше выслушай меня.
Аммонит замолчал, с удивлением глядя на возлюбленную.
– Ты должен уйти. Прямо сейчас. Возьми что хочешь, еду, лыжи, спальник, но уходи немедленно.
– Почему? Можно мне узнать?
– Потому что Дильс сходит с ума. Он весь во власти этого Тух-Туха, разве ты не видишь?
– А ты?
– Я останусь с ним до конца, – тихо, но решительно сказала Злата.
Аммонит кусал губы, не зная, как себя вести.
– Я знаю, что ты никого не убивал, – неожиданно сказала Злата. – Но здесь тебе никто не верит.
– Мне плевать. Я хочу быть рядом с тобой.
– Ты должен уйти, – повторила Злата, но Аммонит с безрадостной улыбкой покачал головой.
– Нет, моя золотая. Ты моя, понятно? Моя Злата. И я тоже буду с тобой до конца. Пошли, а то ты замерзнешь.
Неожиданно Злате захотелось плакать. Она не помнила, когда в последний раз давала волю чувствам. Наверное, это было в школе, когда ей было лет десять и она была нескладной девчонкой с острыми коленками и курносым веснушчатым носом.
Она пыталась сдерживать себя, но слезы текли вопреки всему. Она снова увидела ауру Аммонита. И полупрозрачную нить. Нить, связывающую его с небом. С Всевышним.
Она стала намного короче.
Ночь прошла беспокойно – неожиданно влупил такой мороз, что к трем утра почти все вылезли наружу из палаток, стуча зубами. Артур зажег печку, но это не очень-то помогло. Тима отдал Яне свой свитер, и та с благодарностью взглянула на него.
– В пещере было намного теплее, – выстукивая зубами дробь, сказал Костя, и это было правдой. Печка горела весь остаток ночи, и, хотя топлива оставалось не так уж много, никто не осмелился сказать что-то про экономию.
Наутро погода мало изменилась, и у входа в лагерь намело нешуточные сугробы. Дильс долго молчал, затем сказал:
– Я предлагаю взять с собой вещи. Еще одна такая ночь, и мы околеем. Мы вполне можем разместиться в первой пещере. Места там достаточно, в углу я видел ложбину, там есть родник. Так что водой мы обеспечены, не нужно топить снег.
После этих слов Злата покрылась мертвенной бледностью, но Дильс делал вид, что не видит этого.
– Согласен, – бросил Тух-Тух.
– Ну с тобой и так все ясно. Что другие скажут?
– Я «за», – буркнул Костя, нацепляя на шапку снегозащитные очки.
– Дильс, что ты делаешь? – с отчаянием прошептала Злата.
– То, что нужно, – отрубил Дильс, избегая встречаться взглядом с женой.
А затем он и вовсе сказал то, что потрясло всех:
– Хочешь, можешь оставаться со своим ухажером. Я смотрю, вы как голубки все время воркуете…
Широко распахнутые глаза Златы заблестели от слез, и кулаки Аммонита непроизвольно сжались. Тух- Тух без интереса наблюдал за семейной разборкой, стоя в своей неизменной позе – прислонившись к стене, руки скрещены на груди. Свою бороду он заплел в две косички, и сейчас, как никогда, напоминал викинга, разве что боевого топора и рогатого шлема не хватало.
Все вещи были собраны, люди утеплились, нацепили очки и уже собирались уходить, когда Злата сказала:
– Дильс, я сегодня видела во сне летучую мышь.
Дильс пробубнил что-то неразборчивое и буквально вытолкал всех наружу. Поколебавшись, Злата тоже вышла за ними.
– Летучая мышь? – переспросил Костя, когда они зашагали. – А что это значит?
– Смерть, – коротко ответил Тух-Тух и посмотрел в нерадостное небо, которое нависло так низко, что того и гляди свалится на них. – Не совсем те слова, которые хочется слышать перед тем, как спускаться в пещеру, должен заметить.
Костя испуганно моргнул и прибавил шагу. Губы Тух-Туха тронула улыбка. Серая и недоверчивая, как стены Белого Савана.
– Лаз наверняка завалило снегом, – по дороге сказал Антон.
– С ним все нормально, – не поворачивая головы, сказал Тух-Тух. Тима хотел насмешливо поинтересоваться, уж не стал ли он ясновидящим, но передумал.
А он оказался прав. Вокруг намело целые холмы снега, а вход в пещеру даже не засыпало. Лаз продолжал оставаться чистым, словно его регулярно убирал и чистил трудолюбивый дворник. Окруженный барханами снега, он звал взволнованных путников, ухмыляясь, как беззубый череп.
– Мне это не нравится, – проговорил Дильс. – Слишком много странных совпадений.
– Никаких совпадений. – Тух-Тух смачно высморкался прямо в снег. – До тебя долго доходит, Дильс, хотя на жирафа ты не похож. Мы
В лаз спускались в том же порядке, только на этот раз Костя был последним, уступив место Яне.
В полном молчании они добрались до знакомой пещеры, освещаемой удивительными сталактитами, и уже хотели двигаться в восьмой лаз, как Дильс сказал, чтобы его подождали. Он подошел к одному из сталагмитов и дернул его на себя. Тот, как и в прошлый раз, озарился ослепительно желтым пламенем, словно злясь на то, что его потревожили, после чего вновь стал прозрачным как слеза младенца. Тогда Дильс достал из-за пояса топорик и расчехлил его.
Выдержав небольшую паузу, будто все еще сомневаясь в правильности принятого решения, Дильс коротко рубанул сталагмит под самый корень. Результат удара превзошел все ожидания – топорик с оглушительным звоном отскочил назад, чуть не пропоров Дильсу ногу, а от сталагмита откололся миниатюрный осколочек, размером не больше ноготка с мизинца. Но что самое поразительное, в месте скола показалась студенистая бесцветная жидкость, похожая на клей.
– Клянусь своей лысиной, мне никогда не доводилось видеть ничего похожего на это, – отступая назад, едва выговорил Дильс. – Ребята, по-моему, я нанес этой штуке рану.
Внезапно пещера вспыхнула желто-оранжевым светом, заставив всех зажмурить глаза – все без исключения сталактиты и сталагмиты стали поочередно зажигаться этим сияющим пламенем, будто выражая свой немой протест действиям Дильса. Это было необыкновенное зрелище, хотя и не лишенное ощущения жутковатости. Словно внутри этих «сосулек» извергались крохотные вулканы, исторгая из своих миниатюрных жерл потоки кипящей лавы. Создавалось впечатление, что эти разъяренные штуки собирались взорваться под внутренним давлением. Однако минуты через две свет стал чуть слабее, пока окончательно не потух, и путники проследовали в лаз.
– Ну как вам фонарик, а? – спросил Дильс.
Артур что-то ответил, но Тима не расслышал.
– А почему летучая мышь означает смерть? – раздался где-то позади голос Кости. Ему не давала покоя фраза Златы, и, похоже, всю дорогу он только и думал о ней.
– Уж так повелось. На самом деле это может быть не смерть, а просто потеря конечности, – «успокоил» Костю Тух-Тух.
