– Хочешь пойти со мной на экскурсию? – спросила она сына тем же вечером. – По скрытым рекам города?
Сын сказал «нет», не снимая наушников, – даже, наверное, не услышав, что она говорит, заранее от всего отказался.
Иногда Люда думала, он сердится на неё за то, что не ушла от отца, не рискнула… Странности (так выражалась Великая Мать) появились ещё в раннем детстве, но Люда списывала их на изгибы характера, говорила с сыном. А муж даже не пытался понять: выкорчёвывал протесты, как сорняки, заставлял подчиняться. Говорил: «Зачем тебе учиться, ты всё равно тупой и ленивый. Иди работай. Даже инвалиды работают!» Иногда – почти ласково! – давал сыну пощёчины. Зато дочку – баловал, нахваливал. Она была и вправду умненькой, к тому же хитрой, вкрадчивой.
Люда вставала между сыном и мужем, спорила, уговаривала, доказывала – всё было бессмысленно, каждый из них держался за свою правду, как за спасательный круг в океане.
Потом был тот срыв, вспоминать о котором она сегодня не будет. Больница. Две растерянных врачихи в белых халатах и жизнерадостная санитарка-оптимист: выправится, наладится, у нас тут даже профессоры лежат. Слёзы взрослого мальчика, который неумело обнимал её и спрашивал: мама, ты ведь не бросишь меня?
Больше между ними никогда не было такой близости. Эту реку тоже спрятали под землю.
3.Чайки умеют кричать так громко и пронзительно, что это почти не крик, а скрип. Похожий звук бывает, если оттираешь пятна на стекле тряпкой, натянутой на палец, – трёшь с усилием, до скрипа…
У летних ночных мотоциклистов другой звук – будто бы город резко, одним движением расстёгивает застёжку-«молнию», а потом застёгивает, и так много раз… Вжик, вжик – через весь город, по улице Малышева. Климов увидел случайную чайку над Исетью, услышал мотоциклиста – дневного, они звучат мягче, берегут «молнию»… Он ждал Люду возле Каменного моста – здесь был её банк (один из тех банков, где она нахватала кредитов той страшной весной), и она буквально только что совершила обязательный платёж. С утра до вечера Люда только о том и думала, где взять денег, как заработать на лечение для сына, и чтобы он обязательно окончил университет. Малахов давно самоустранился, предпочитаю делать надёжные инвестиции, сказал он однажды, и Люда кивнула: конечно! Ты столько лет всех нас кормил и содержал (неустанно напоминая об этом, впрочем, но не будем придираться), имеешь право сам решать, какой из твоих детей достоин помощи, а какой не достоин. Это ведь миф, что всех детей любят одинаково, – некоторых не любят вообще.
«Просто попроси у него денег, да и всё!» – недоумевала Великая Мать, но у Люды все просьбы застревали в горле – она физически не могла произнести эти простые слова: немела, кашляла, задыхалась. Вспоминала, как Малахов рассердился на сына из-за какой-то ерунды – и сказал, торжествуя:
– Ах так? Ну а я тогда не буду больше платить за твои таблетки!
Своё обещание он сдержал – очень гордился тем, что просто так не сотрясает воздух.
Дождя сегодня ещё не было, как не было, впрочем, и надежд на сухую ясную погоду. Климов широко шагал и громко рассказывал про Малаховку то, что не успел сообщить в предыдущий раз. Левобережный приток Исети прежде назывался Ольховкой (не все краеведы с этим согласны, но на городских планах 1810 года указано это название). Малаховка пересекала восточную часть города, растекалась прудом там, где сейчас расположен зоопарк, пропускала восемь мостов и сливалась с Исетью там, где теперь находится цирк.
– В устье была золотоносной! – важно сказал Климов. Они вошли к тому времени в парк Энгельса, где уже топтался рядом с канализационным люком невысокий худой юноша. Птица, вспомнила Люда.
В руках проводник держал стопку оранжевых жилетов:
– Если что, говорим: мы работники водоканала.
Подошли ещё какие-то люди, принесли резиновые штаны на всех, включая Люду. Она была здесь единственная женщина, да ещё и старше всех, включая Климова. Но это, похоже, никого не интересовало. Поглядывая на Птицу – он проводил инструктаж, как нужно вести себя под землёй, и держался уверенно, не хуже стюардессы, – Люда облачилась в резину и куртку. «Что крестьянин, то и обезьянин!» – всплеснула руками Великая Мать. Когда Малахов впервые услышал от Люды это выражение, то возмутился до глубины души – ему почудилось, что крестьянина сравнили с обезьяной, а для патриота земли русской это было, конечно, серьёзное оскорбление.
Кто-то из помощников Птицы открыл люк и махнул рукой: быстрее! Экскурсанты спускались под землю один за другим, Люда ухнула следом за Климовым, не успев спросить: а что, если люк сверху кто-нибудь закроет и они останутся под землёй навсегда, как речка Малаховка?
В общем, это даже не плохо, наверное. Во всяком случае, жизнь изменится совершенно. Малахов с дочкой без неё прекрасно обойдутся, на работе тоже никто жалеть не будет, вот только сын…
Малаховка целеустремленно бежала под землёй, соблюдая свой прежний маршрут. Дно коллектора оказалось неровным – края были выше, чем середина, и приходилось идти, держась одной рукой за стену. Пальцы скользили – на стенах густо росли грибы, между ними торчали какие-то корни.
– Деревья! – объяснил Климов.
Корни были облеплены грязью, в которой густо кишели черви – они целыми связками сползали по стене.
Люда поймала себя на мысли о том, что впервые за несколько лет следит за тем, что происходит вокруг, – а не совершает подсчётов, где бы ещё заработать, как сделать все выплаты, чего бы продать, на чём сэкономить. На прогулках с Климовым, в трамвае по пути на работу, порою даже на самой работе она лихорадочно складывала, а чаще вычитала те денежные суммы, которые нужны для лечения и учёбы. Цифры представлялись острыми, с зазубренными краями, а мелкая экономия не приносила почти никакой выгоды.
Птица рассказывал: вот здесь колодец, который ведёт в зоопарк, тут плотина, а это новые участки коллектора, их делают для того, чтобы можно было заложить глубокий фундамент для высотных зданий. Воду пускают по обходному тоннелю. На этих словах Птица надел респиратор и потом уже просто молча показывал на всё интересное пальцем.
Потолок коллектора был украшен случайными аппликациями из обрывков полиэтилена и ещё какого-то мусора. Смрада Люда не ощутила – как важно пояснил Климов, ливневая канализация не зависит от фекальной. Крыс и мышей тоже не увидели – попадались только мокрицы, пауки, редко встречающиеся в квартирах тараканы.
Пото́м дно речки
