Предстоящее объяснение с Шишигиной тревожило ее куда сильнее, но здесь Кире неожиданно повезло. Вранье о вирусе сбылось в искаженном виде: Вера Павловна расхворалась. «Очень кстати, – думала Кира, – ее-то табличкой «Закрыто» не обмануть».
По лицу, к счастью, Володя ее не бил. Кира дотащилась до аптеки, затем, морщась, долго втирала в кожу прозрачную мазь от синяков. Потом спала, изредка просыпаясь от боли, когда неудачно поворачивалась. Ничего ей не снилось. Тело врачевало себя само, не допуская лишних потрясений.
Проснувшись ближе к вечеру, она поняла, что чудовищно голодна. Во рту ее со вчерашнего дня не было ни крошки, если не считать замороженного пельменя. Отварной картошки просил организм, слегка размятой, политой растопленным сливочным маслом, и Кира обрадовалась: тяга к простым углеводам всегда означала у нее начало выздоровления.
Ужиная, она размышляла над тем, что не давало ей покоя.
Где Карнаухов захоронил тела? Сад исключен: даже мешочек с сокровищами Володя тщательно спрятал от Германа, а утаить раскопки на своей земле невозможно.
Плохо, что никто никогда не обращал внимания на его перемещения по городу. Спешит навстречу Володя Карнаухов – значит, послал его Герман по важному делу. Кто станет проверять, давал ли фотограф поручения своему помощнику.
Стащил трупы в реку? Хотя бы один из них выбросило бы ниже по течению. Кроме того, Карнаухов реки панически боялся, об этом Кира догадалась давным-давно. Когда при нем заходил разговор о ее увлечении рыбалкой или о том, что раньше находились смельчаки, переплывавшие на другой берег, по лицу его пробегала едва заметная судорога.
«Водобоязнь у него, как у бешеной собаки».
Получается, закопал или сбросил… Овраг? Карстовые воронки? Вполне вероятно, но для этого ему пришлось бы везти тело в лес, а машину Карнаухов не водит, то есть не водил. Герман изредка колесил на своей старенькой «Ладе» по окрестностям, каждый раз возвращаясь с тысячей отщелканных кадров. Как-то раз он пожаловался Кире, что из каждой сотни действительно хорошими получаются не больше пяти-шести. Нет, поправился он, хорошие-то они все, но вот выдающиеся…
Кира ответила, что с детьми, в целом, дело обстоит точно так же.
Детальной карты – вот чего ей не хватает. Заброшенные стройки, рвы, канализационные люки. Воркуша может знать, недаром он много лет шатается по всей округе, но привлекать посторонних Кира не хотела.
Ей пришло в голову, что Карнаухов мог поступить в точности как она. Если ему повезло наткнуться на заброшенный дом, он сбросил трупы в погреб. С одной стороны, рискованно: недвижимость продается и покупается; явится новый владелец и о его ужасном захоронении станет известно. Но есть и выморочное имущество. Ветшает себе потихоньку старушечья изба на окраине, формально принадлежащая городу… И не связывается никто с этой избой, никому она не нужна.
Кира пометила в блокноте: список домов, оставшихся без владельцев.
Все, сказала она себе. Теперь самое трудное: ждать. Еще двое суток. Двое суток – и старик вернет ее лодку.
Все складывается к лучшему: у нее есть время досконально продумать свой план, исключить случайности вроде не вовремя возникшего рыбака или влюбленной парочки.
Она избавится от тела убийцы, и все пойдет как прежде.
3Воркуша оказался пунктуален. Лодка причалила к берегу в пять вечера. Кира, стоявшая на обрыве, как Ассоль в ожидании Грея, едва удержалась, чтобы не кинуться на шею старому пьянчуге.
– Вы точны, – сказала она, спустившись к воде. – А где ваш улов?
– На кой он мне ляд? Я его, так сказать, на реализацию отправил. Торговцам торговцево, а я человек свободный, денежными отношениями не скованный. Только для вас кое-что оставил.
Он протянул ей свернутый мокрый пакет.
– Чур, справедливый обмен. – Кира изобразила улыбку. – Универсальную валюту примете?
При виде бутылки глаза Воркуши загорелись. Кира выбрала качественную водку, оправдывая себя тем, что старику не грозит отравление.
– Уважили, Кира Михайловна!
– Увидимся завтра. Спасибо за рыбу!
Он уже удалялся разболтанной своей походкой под навес.
– Только мотор не снимайте! – крикнула вслед Кира. – Может, утром соберусь по вашим следам.
Воркуша, не оборачиваясь, взмахнул загорелой до черноты рукой.
…Следующие несколько часов она провела, руководствуясь принципом «если нужно занять голову, займи руки». Отмыла ванну, не позволяя себе иных мыслей, кроме беспокойства о качестве покрытия, в сарае разобрала давнюю гору хлама, состоящую, как это часто бывает, из вещей исключительно полезных. Прежде чем сгустилась темнота, успела наломать длинных полынных веток, крепких, ребристых, с желтоватыми катышками соцветий, связала вместе, импровизированным веником подмела в комнатах. В воздухе осталась висеть почти неуловимая горечь.
В одиннадцать Кира спустилась к причалу.
Воркуша исчез. Пустая бутылка валялась на песке, горлышком, точно стрелкой компаса, указывая в сторону города.
Ни за какими камнями она не пошла: при уборке в сарае обнаружились две чугунные гири, и Кира по одной перетащила их в лодку, морщась от боли в спине.
Хороший материал – чугун. Будь сковорода алюминиевой, от трупа избавлялся бы Карнаухов.
К двенадцати все было готово. Кира решила дождаться трех часов: начинает светать, не придется грузить тело в кромешной тьме. Ее возбуждение унялось – сказывалась физическая усталость. Она сказала себе, что самым разумным было бы выспаться, и, не слишком веря в то, что ей удастся задремать, поставила будильник на полтора часа. Едва ее голова коснулась подушки, Кира провалилась в темноту.
Проснулась она от странного чувства. Казалось, будто комната залита до потолка зеленоватой водой и на лунный свет из всех щелей выплывают посланцы щуки – крошечные существа, похожие на головастиков с детскими личиками. Они забулькали на разные лады, выпуская из круглых ротиков огромные пузыри, и Кира открыла глаза.
В первый миг ей показалось, что занимается рассвет. Она вскочила, бросилась к окну, уронив табуретку с будильником, от которого по полу обиженно раскатились какие-то винтики, и обоняние быстрей, чем зрение, подсказало ей, что происходит.
Никакой это был не закат.
Это был пожар.
Полыхало вовсю, в небо вырывались огненные брызги и вскидывался драконьим гребнем огонь. На краю стены пламени неожиданно вспух огромный белый дым; Кира поняла, что начали тушить. До нее доносились крики, сирена пожарной машины выла, не умолкая, оглушительно лаяли псы со всех дворов. Она выбежала к калитке и остановилась.
Где горит?
Над белым облаком завились длинные грязно-черные волны, заметные даже на фоне ночного неба. Запах гари усилился. К лаю добавился плач детей, и где-то зазвенело выбитое стекло.
Кира пыталась сообразить, может ли пожар помешать задуманному.
Она сделала шаг, другой и вдруг услышала отчетливый топот. Из кустов с треском вывалилась черная фигура, сбила Киру с ног, и оба покатились по мокрой от росы траве. От боли она зашипела и, похоже, перепугала нападавшего: тот отскочил и замер, как куропатка в свете фар.
Кира не поверила своим глазам.
– Федя?!
– Кы-ы-ыра Мы-ы-ы…
Она никогда не слышала прежде, чтобы он так сильно заикался.
– Федя, что случилось?
Он
