– Маргарита! – заорал тот на весь дом. – Маргарита!
Захлопали двери, и послышалось взволнованное лопотание хозяйки, а следом настойчивый голос Илюшина, что-то однообразно повторяющий; из его бормотания выбивалось только одно слово, как теньканье птицы за окном: Нина, Нина, Нина.
– Ты расспрашивал про Куренную, – утвердительно сказал Бабкин, когда Макар вновь появился в дверях.
Вместо ответа Илюшин оторвал уголок откидного календаря и схематично изобразил на нем овал лица и два больших глаза. Потом повторил то же самое с другим уголком. Под первым рисунком написал Л.Х., под вторым – Н.К.
– Ну, это ясно, – нахмурился Сергей. – Лиза Хохлова и Нина Куренная.
– Нет, – сказал Макар, – пока еще нет. Вот так яснее… – Он вытащил из кармана красную ручку и, зажав в зубах колпачок, накарябал вокруг обеих голов крупные завитки.
Бабкин поднял брови, перевел взгляд на фотографии и вдруг понял. Он выхватил у Макара обрывки календаря и положил рядом со снимками. Подумал – и сдвинул Карнаухова и Буслаева вверх.
Четыре лица с огненно-рыжими волосами смотрели на него.
– Какова вероятность совпадения? – вслух подумал он.
– Это тебе не Британия, здесь на улицах рыжие почти не встречаются, тем более – такого оттенка. Ты сказал, у Кущенко брови рыжеватые… Волосы обычно ярче и темнее бровей. Наша хозяйка вспомнила, что Нина Куренная тоже рыжая.
– Итого: из шести жертв – четверо рыжих, двое шатенов…
– Серега, а что, если у нас не одно преступление, а два? Смотри: вот Буслаевы…
Макар вывел на экран фотографию с надгробного памятника.
– Красивые люди, – пробормотал Бабкин.
– И, что важнее, темноволосые!
Фотография младшего Буслаева легла возле портрета родителей. Четверо рыжих скучились в стороне.
– Карнаухов, Карнаухов, – забормотал Илюшин, уставившись на единственную фотографию, оставшуюся в центре. – Не пришей кобыле хвост наш Карнаухов. – Он схватил с подоконника схему. – Нет никакого Карнаухова и никогда не было… А кто же был, Серега, кто? Ты бы видел ее лицо, она была не в себе, ее что-то выбило из колеи, в таком состоянии люди легко проговариваются…
Бабкин молча вжался в стену, подальше от напарника: сейчас Илюшину нельзя было мешать.
– Что мы о нем знаем? – Макар вскочил и начал стремительно ходить по комнате. – Сирота, писал Оводову с просьбой о помощи, был привезен сюда, помогал Герману, жил в его доме, оставался на хозяйстве на время отъездов, почти купил собственный… Мать была убита…
Он встал и перевел на Бабкина взгляд, в котором билась невысказанная мысль.
– Слушай, а как выглядела Полина Карнаухова?
– Ну, офигеть, – только и смог сказать Бабкин, получив от Оводова снимок молодой Полины: на него смотрела, прищурившись, ярко-рыжая женщина с грубоватыми чертами.
Илюшин кивнул:
– Похожа на модель у прерафаэлитов, то же строение лица.
– Не буду спрашивать, кто это такие.
– Живописцы, поэты… В двух словах – направление в искусстве.
– Послушай, Илюшин, – проникновенно сказал Сергей, – ты отучался бы отвечать на вопросы, которые тебе не задавали.
– Я сейчас объясню на понятном тебе уровне. За главного у них был такой Данте Россетти, не тот Данте, который написал «Божественную комедию», тот был Алигьери, а этот почти такой же, но Россетти. Постигаешь?
– Нет! – рявкнул Бабкин.
– Этот Россетти без памяти любил свою жену – примерно как ты, может, чуть поменьше, – и когда она умерла, положил ей в гроб рукопись со своими стихами.
– Может, про Карнаухова поговорим? – затосковал Сергей.
– А спустя то ли восемь, то ли десять лет, – с воодушевлением продолжал Макар, – Россетти вдруг подумал, что он изрядно сглупил, и договорился об эксгумации.
– Чего? – изумился Бабкин.
– Жены.
– Я понимаю, что жены! Не держи меня за идиота. Я имел в виду, как он до этого дошел.
– Творцы… – неопределенно объяснил Макар. – Короче говоря, гроб откопали, кости перетрясли, рукопись вытащили. Жену захоронили. Стихи опубликовали. Спорим, ты теперь про прерафаэлитов будешь помнить до конца жизни? Ключевое слово – эксгумация. Мнемоника, мой дремучий друг!
– Хорошие хоть были стихи? – помолчав, спросил Бабкин.
– У Мандельштама лучше. Хочешь, про него поговорим?
Оконный сквозняк подхватил фотографию Володи Карнаухова, и Бабкин быстро прижал ее пальцем.
– Хватит лирических отступлений от темы! Предположительно, наш малец прикончил собственную мать, а потом начал убивать в Беловодье. Выждал год, осмотрелся… Надо бы расспросить тех, кто занимался делом Карнауховой, а еще лучше – посмотреть материалы своими глазами.
– «Он у меня первые два месяца молчал, а говорить начал, как сейчас помню, на День учителя, когда я взял его на съемку в школе». – Илюшин процитировал Германа. – День учителя когда празднуют?
– В начале октября.
Они посмотрели друг на друга. Макар усмехнулся:
– Можем даже Оводову не звонить! Наш Володя молчал весь август и сентябрь, а значит, Полину убили в июле.
– Все это время мы искали серийного убийцу! – Бабкин выругался без злобы, с удивлением. – Это что получается – Буслаев вообще не при делах?
Илюшин побарабанил пальцами по столу.
– Меня настораживает, что вся катавасия с поджогом случилась примерно в то же время, когда последний раз видели Карнаухова…
Бабкин вытащил сигарету из пачки, собирался закурить, но рассерженно выплюнул.
– А ведь где-то он бродит, этот ублюдок! Еще одно убийство в этом городке точно не прошло бы незамеченным, и он свалил куда подальше. Слушай, Макар, я хочу…
Договорить ему не удалось: пронзительно, с нарастающей громкостью засвистел чайник, словно предупреждая об опасности, и в этот свист вплелась трель входного звонка.
2Две женщины в платьях сидели на диване, чинно сложив руки на коленях. Они не были похожи, однако в них чувствовалась некая общность, что-то вроде принадлежности к одной касте. Сергей смутно ощущал, что дело не в учительстве.
– Вы убили Карнаухова, – повторил Макар, и Бабкин расслышал в его голосе обескураженные нотки.
Сам он молчал. Ему требовалось время, чтобы переварить их рассказ.
Они догадались связать исчезновения и поняли, что их объединяет. Они реализовали комбинацию немыслимой сложности, исключив из поля деятельности убийцы всех, кто мог стать его жертвой. Они оставили приманку и выследили того, кто кружил вокруг нее.
На последнем этапе их умозаключения оказались ошибочными, однако они все равно вышли на преступника.
И, как будто мало было всего вышеперечисленного, они его еще и убили.
– Не убили, – покачала головой Кира, словно прочитав его мысли. – Мы полагаем, случилось вот что: он пришел в себя и сумел выбраться из погреба. Придушил какого-то беднягу, разбил ему лицо, переодел в свою одежду. После этого сбросил тело вниз, а голову закрыл мешком. Он знал, что если мы не найдем труп там, где я его оставила, то обратимся в полицию… А так мы избавились от того, кого считали Карнауховым, и решили, что все закончилось.
Макар подошел к двери, убедился, что никто не подслушивает, и вернулся.
– Крышку погреба можно открыть изнутри?
– Мы не проверяли, – ответила Кира. – Но Володя очень сильный, невероятно сильный. Мне удалось справиться с ним каким-то чудом.
– В городе в этот день исчезали люди?
– Нет, – подала голос старуха.
– Или мы об этом не знаем, – поправила Кира. – Бродяги редко сюда забредают, но Карнаухову могло
