– Что случилось с Джеммой? – спросила она в ответ.
Доктор О’Доннелл выглядела ошеломленной, и Лира обрадовалась. Она получила хоть и короткое, но преимущество.
– Ты очень наблюдательна, – ответила женщина. – Ты всегда была такой. Я и забыла.
– В Хэвене было не так много других занятий, – ответила Лира.
Темнота снова начала туманить взгляд, и Лире захотелось присесть, но она решила, что не позволит доктору О’Доннелл ощутить превосходство.
– Что случилось с Джеммой?
– Я не знаю, – ответила доктор О’Доннелл после короткой паузы. – Никто не знает. Похоже, она исчезла в воскресенье утром.
Итак. Во всем действительно виновата она.
Доктор О’Доннелл медленно и осторожно отошла от двери, словно Лира и Орион могли ускользнуть от нее. Словно им было куда бежать.
– Могу я задать один вопрос? – спросила она и подняла обе руки, когда Орион запротестовал. – А потом вы спросите у меня все, что хотите. И я отвечу честно. Обещаю рассказать вам все, что вы хотите знать.
Орион бросил быстрый взгляд на Лиру. Она пожала плечами.
– Продолжайте, – сказала Лира и наконец села, надеясь, что доктор не заметит, какое облегчение ей это принесло. Орион остался стоять на своем месте. – Но потом наша очередь.
Доктор О’Доннелл улыбнулась с усилием.
– Обещаю, – подтвердила она.
Поскольку Орион не пожелал сесть, О’Доннелл взяла его стул, поставила рядом с Лирой и села так, что они едва не соприкасались коленями. Девушка была уверена, что разговор пойдет о Джемме.
Но она спросила совсем о другом.
– Вы знаете, скольким репликам удалось спастись во время пожара в Хэвене?
Лира удивилась.
– Какое это имеет значение? – спросил Орион.
Доктор О’Доннелл неохотно обернулась к нему с напряженной улыбкой.
– Сначала ответьте на мой вопрос. Вы обещали.
Лира покачала головой.
– Я не знаю, – честно ответила она. – Мы с Орионом прятались. Потом пролезли под заграждением и…
Закрывая глаза, Лира все еще видела перед собой зигзаги огней и слышала рев вертолетов, прорезающих дым своими пропеллерами. Дюжины их летали туда-обратно над руинами института. Она слышала крики.
– Были спасательные вертолеты. Значит, должны были быть и выжившие. Доктор Саперштайн ведь выжил, так? – О’Доннелл кивнула. – Взрыв случился в крыле «А». Там не должно было быть много реплик.
Некоторое время доктор О’Доннелл молчала. Она стиснула руки так, что костяшки пальцев побелели. Лира все думала, неужели это те самые руки, что тайком проносили книги на Еловый остров, что гладили ей лоб, когда у нее поднималась температура?
– Зачем вам это знать? – снова спросил Орион. – Вы обещали ответить честно.
Она взглянула вниз на свои руки.
– Мне никогда не нравилось то, что доктор Саперштайн делал в Хэвене. Исследования такого рода… – Она прочистила горло. – Тайны порождают насилие. Чем страшнее тайна, тем больше насилия.
Она резко встала и подошла к зарешеченному окну, за которым виднелась лишь пара мрачных деревьев.
– Доктор Саперштайн мертв. Его убили его же тайны. Но вполне возможно, даже вероятно, что многим репликам, которых он вывез из Флориды, удалось сбежать.
– Где это случилось? – спросила Лира.
– Не знаю.
Орион с шумом прочистил горло, чтобы дать понять, что не доверяет ей.
– Это правда. Я не знаю. Где-то в округе Ланкастер, всего в часе езды к югу отсюда. Это все, что мне известно. Мы были не в лучших отношениях.
– Он судился с вами, – Лира повторила то, что ей рассказал Себастиан.
И снова доктор О’Доннелл удивилась.
– Ты всегда была умной девочкой, – сказала она, и Лире захотелось ударить ее.
Но вместо этого пришлось схватиться за края стула, чтобы удержаться на нем во время очередной волны головокружения.
– Чем вы здесь занимаетесь, если не созданием лекарств?
Доктор О’Доннелл снова отвернулась к окну. Она медлила с ответом, и Лира уже решила, что ее обещание было лишь очередной ложью.
Но в конце концов она заговорила.
– Доктор Хэвен и доктор Саперштайн считали, что их работу можно проводить только в условиях строгой секретности, – сказала она. – Это неправильно.
– Вы уже это говорили, – заметил Орион.
– Просто послушайте, – вздохнула доктор. – Многие годы я только и делала, что разговаривала с разными людьми – учеными, инженерами, даже политиками – о том, как важно это исследование.
Лира вдруг осознала, что ненавидит слово «важно». Доктор О’Доннелл так произносила это слово, что ее чуть не вырвало. Словно это были кусочки стекла, которые женщина перекатывала на языке. Интересно, сколько людей умерло из-за того, что что-то было для кого-то «важно»?
– Вот что мы делаем в КАСЕК. Мы продвигаем исследования. Мы даем больницам, лабораториям и даже целым правительствам возможность проводить собственные исследования. В этом-то все и дело, – доктор О’Доннелл повернулась к ним. На ее лице не было и тени улыбки. – Вам некуда идти. Вы и сами это понимаете. Если вы уйдете, вас тут же поймают те же самые люди, что преследовали с самого начала.
– Я же все равно умираю, – сказала Лира. – Не так ли?
Доктор О’Доннелл нахмурилась.
– Вы солгали про лекарство, – сказала девушка, хоть произносить эти слова было противно. Они оставляли на языке неприятный вкус. – Признайтесь.
Доктор О’Доннелл опустила глаза.
– Лекарства нет, – мягко сказала она, и, как ни странно, доктор действительно сожалела. И все же слова ее, словно острый нож, рассекали мир на две части.
Лира запомнила только, как Орион схватил ее за запястье и она ощутила теплоту и новизну его прикосновения, а потом взрыв боли сбил ее с ног, и показалось, что наступил конец света.
Но это был конец лишь для нее. В этой самой комнате.
– Мы ничего не знаем о прионах, – сказала доктор О’Доннелл. – Больше, чем кто-либо в мире, о них, вероятно, знал только доктор Саперштайн. Но он не искал лекарства. Его целью было исследовать вид болезни, о которой до тех пор практически ничего не было известно. Посмотреть, как она себя будет вести, создавая разные варианты и наблюдая за изменениями, – она покачала головой. – Он собирал информацию. Для этого болезнь должна быть неизлечимой.
Лира думала обо всех репликах, которых когда-либо знала. Лайлак Спрингс, Роза, Кассиопея и сотни других, у которых даже не было имен, только номера. Они стояли перед ней в длинном ряду под ослепляющим светом и были похожи на штрихи на бумаге, представленные в виде информации.
– Тогда какая разница? – спросила Лира. – Какая разница, если я все равно умру?
Доктор О’Доннелл взглянула вверх.
– Я могу предложить тебе больше времени, – сказала она.
Годы сжались до секунды, в которую Лира вернулась к своим фантазиям, где доктор О’Доннелл выступала ее спасительницей, ее матерью, ее другом.
– Нам ничего от вас не нужно, – сказал Орион.
Но одновременно с ним Лира задала свой вопрос:
– Как?
Женщина ответила своим спокойным размеренным тоном, который был знаком Лире по их воскресным чтениям.
– Многие люди… пожалуй, большинство людей в мире даже не
