При тщательном исследовании складывается впечатление, что все началось с новых теологических и идеологических установок, а за ними последовали сдвиги в химии и в экономике. Веским доказательством этого может служить пример Пресвятой Девы, первой "важной особы" в Западной Европе, которая на изображениях стала появляться в синем и голубом. До XI века Деву Марию изображали в одежде любого цвета, но оттенок, как правило, был темный: это мог быть черный, серый, коричневый, фиолетовый, темно-синий или темно-зеленый. Главное, чтобы цвет ее одежды наводил на мысль о скорби: ведь она носит траур по Сыну, умершему на кресте[122]. Однако начиная с XI века доля мрачных тонов становится все меньше, и в конце концов в качестве траурного выступает один-единственный цвет: синий. Вдобавок этот синий постепенно светлеет, делается привлекательнее: раньше он был тусклым и угрюмым, а теперь он яркий, прозрачный, насыщенный. В эти годы мастера витражей создают знаменитую синюю краску (на основе кобальта), которую Сугерий, настоятель аббатства Сен-Дени, за огромные деньги приобретает у них для реконструкции своего главного храма и которая через несколько лет будет использована для витражей Шартрского собора[123]. Между тем на миниатюрах художники начинают систематически окрашивать небо в синий цвет: раньше так бывало далеко не всегда.
Одеваясь на изображениях в синее, Дева Мария, владычица небес, способствует популярности этого цвета: ее примеру последуют земные властители, сначала король Франции Филипп Август (с осторожностью), затем Людовик Святой (весь завершающий период своего царствования, с 1254 по 1270 год), а потом и другие короли западно-христианского мира. Постепенно крупные феодалы и патрициат во Франции, в Англии и на Иберийском полуострове сделают то же самое. Только Германия и Италия какое-то время будут противостоять новой моде.
Я уже подробно писал о "синей революции" XII–XIII веков и не хочу задерживаться на этом сейчас[124]. И все же необходимо обратить внимание на то, как новые вкусы и изменившийся спрос повлияли на положение в красильном деле. В больших городах, процветание которых было основано на производстве и продаже сукна, профессиональная корпорация разделилась на два цеха: мастеров, окрашивающих в красное (а также в желтое), и мастеров, окрашивающих в синее (а также в черное и зеленое). Между первыми и вторыми разгорается соперничество. А крупные торговцы мареной и кошенилью с беспокойством наблюдают за тем, как богатеют торговцы вайдой: из листьев этого растения производят синюю краску. В некоторых регионах (Пикардия, Тюрингия, позднее Лангедок) выращивание вайды приобретает промышленные масштабы[125]. В Пикардии даже говорят, будто местные торговцы вайдой полностью профинансировали реконструкцию Амьенского собора, начавшуюся в 1220‐х годах. Это, конечно, преувеличение, но подобные рассказы позволяют представить себе, какие состояния можно было тогда нажить на производстве и продаже синей краски.
Есть один любопытный документ, из которого ясно видно, насколько жестокой была экономическая война между красным и синим. Это контракт, составленный в Страсбурге в 1256 году между торговцами мареной и двумя мастерами витражей, прибывшими из Франции. Купцы заказывают витраж для одной из капелл собора; сюжетом должна стать поучительная история святого Теофила — монаха, который продает душу Дьяволу (но ее выкупает Пресвятая Дева). Заказчики требуют, чтобы на витраже Дьявол был в синем — им надо дискредитировать этот цвет. Но все напрасно: хоть мастера и выполнили их требование, это не вывело из застоя торговлю мареной и не остановило наступление новой моды, уже начавшей захватывать Эльзас.
А в это время чуть дальше на восток, в Тюрингии, культура вайды занимает все более обширные территории: надо удовлетворять возрастающий спрос красильщиков на синий пигмент. Торговцы вайдой богатеют, между тем как у торговцев мареной дела идут все хуже и хуже. Надо принимать меры. И вот в 1265 году в Эрфурте торговцы мареной заказывают для своей капеллы настенную роспись, на которой Дьявол искушает Христа; по их требованию фигура Дьявола должна быть написана синей краской[126]. И такие истории будут повторяться много раз, до самой эпохи Лютера; однако все это, похоже, не повредит новой моде, а скорее пойдет ей на пользу. Ведь теперь синий Дьявол пугает гораздо больше, чем красный, черный или зеленый.
Гардероб флорентийских красавицХотя в XIII веке короли и князья Западной Европы все больше увлекаются синими тонами в одежде, это не значит, что во Франции, в Англии и в других странах разлюбили великолепные красные ткани: конкуренция между двумя цветами стимулирует спрос на рынке и развитие производства. Так, знать и патрициат Германии и Северной Италии все же отдает предпочтение красному, и эта тенденция сохранится до раннего Нового времени.
Самыми роскошными считаются ткани того оттенка, который в других контекстах иногда носит название "багряный" или "румяный", а применительно к текстилю называется алым. Краску этого тона получают не из марены, а из очень дорогого вещества — кошенили или, иначе, кермеса (мы уже упоминали его в рассказе о красильном деле в Античности). Речь идет о пигменте животного происхождения, но средневековые красильщики и большинство их клиентов этого не знают и считают, что кермес вырабатывается из растения[127]. Отсюда его обычное название — "зерно" (grana, granum): высушенные насекомые, из которых делают кермес, действительно похожи на зерна.
Любопытный факт: как утверждают историки, словом escarlate (алый) вначале назывались все дорогие сукна из высококачественной шерсти, вне зависимости от цвета[128]. Но так как роскошные сукна почти всегда были красных тонов, в течение XIII века escarlate превратилось в название цвета, сначала во французском, а затем и в остальных языках Западной Европы. "Алыми" называли ткани, окрашенные в самые дорогостоящие, то есть самые яркие, сочные, насыщенные оттенки красного. В Средние века такие оттенки нельзя было получить ни от марены, ни от рокцеллы, хотя и эти красители стоили недешево и считались изысканными; тут требовалась кошениль[129].
Чтобы понять, какой стойкой была привязанность к красным тонам у высших классов Италии, возьмем в качестве примера
