С мостика головного «Ушакова» хорошо видели, как «Николай» и «Наварин» яростно отстреливались правым бортом от японских миноносцев, постепенно нагонявших их, невзирая на ясно различимые попадания и не прекращавшиеся плотные накрытия двух головных. В то время как всеми калибрами левого борта оба «антиквара» не прекращали обстрела берега.
Распределение целей явно положительно сказалось на точности огня, даже несмотря на уменьшение числа стволов артиллерии, задействованных в отражении нападения. Под частым и точным обстрелом противник упорно продолжал свою безнадежную атаку, пока все четыре миноносца, один за одним, не были остановлены прямыми попаданиями задолго до выхода на дистанцию минного залпа.
Вскоре после этого броненосцы Йессена миновали опасное место, глубины на котором были всего в 30–35 футов. Это действительно оказалась крутая и короткая гряда, располагавшаяся, вероятно, поперек направления движения броненосцев береговой обороны. Вышедший на проверенную глубокую воду отряд сразу дал полный ход и возобновил огонь, пройдя в 15–16 кабельтовых правее доблестно погибавшего японского отряда, а подоспевшие эсминцы добили их огнем своих пушек в упор и подобрали остатки экипажей.
Разделавшись с миноносцами, русские отряды броненосцев снова объединились, держась вне зоны досягаемости с японских фортов западного берега входного канала гавани Майдзуру. После чего «Николай» начал выводить всю колонну на очередной боевой галс. С мыса Бакути уже никто не стрелял. «Колыме» было приказано вернуться на позицию в миле за флагманом и снова корректировать огонь.
В половине второго возобновился обстрел наиболее опасных батарей на мысе Канега. Зная их расположение, Небогатов открыл огонь с приличной дистанции, вынудив противника отвечать из тех немногих орудий, что могли стрелять так далеко. Огневое превосходство русской эскадры над ними было подавляющим. Быстро пристрелявшись, снова развили высокий темп стрельбы.
Поскольку ответные залпы казались почти безопасными, от маневрирования отказались вовсе, снизив ход для создания оптимальных условий действия своей артиллерии. При этом с каждым разворотом на очередной галс подходили все ближе и ближе, вскоре вновь задействовав шрапнель.
Малые броненосцы с самого начала боя стреляли из главного калибра половинными зарядами, так как дистанция все время была не слишком большой для современных орудий и имелась возможность экономить ресурс итак сильно расстрелянных стволов. При этом обнаружились вполне ожидаемые расхождения реальной баллистики орудий с таблицами, полученными практической стрельбой таких же береговых пушек уже во Владивостоке, являвшиеся неизбежным следствием сильного износа. Наибольшей точностью из всех троих, как показала практика, обладали башни «Апраксина»
Спустя 40 минут с берега уже не отвечали. Попаданий в русские корабли больше не было. Судя по всему, японцы на мысе Канега так и не смогли толком оправиться от первого обстрела, так как после возобновления дуэли стреляли редко, и им не удалось добиться даже полноценного накрытия.
К этому времени подошли оставшиеся четыре истребителя из Цуруга, и капитан второго ранга Матусевич, подойдя к борту «Николая», доложил через мегафон, что в японском порту и на подходах к нему не было никакой береговой обороны, если не считать вооруженного одной пушкой небольшого сторожевого парохода, быстро потопленного миноносцами. Сопротивление гарнизона удалось быстро подавить огнем орудий с пароходов и истребителей и последовавшей высадкой десанта прямо на причалы. Судя по всему в гарнизоне не было регулярных армейских частей, только тыловики, полицейские формирования и ополченцы, кое-как вооруженные.
Обнаруженные в гавани порта шесть больших шхун и старый каботажный пароход затопили у причальной стенки, так как ни на одном судне не было достаточного количества припасов для перехода во Владивосток. Три буксирных парохода различных размеров и годов спуска на воду, от деревянного колесного тонн в триста до двухтрубного стального с еще не поцарапанными бортами, тонн под пятьсот, вывели на фарватер и там прикончили, взорвав механизмы. Все они стояли с холодными машинами, а разводить пары не стали, опасаясь не успеть.
Все баржи, боты и прочие вспомогательные плавсредства были затоплены или сожжены. Рельсовые пути в порту подорваны, а портовые склады и склады угля также подожжены. Столбы дыма от этих пожаров теперь уже были видны и от Майдзуру. Десант, к моменту выхода эсминцев, заканчивал погрузку трофейных рыбных консервов, риса, конского фуража, кое-какой оснастки из портовых мастерских и машинного масла в бочках на пароходы, которые должны вернуться к эскадре до наступления темноты. Там же прихватили несколько весельных шлюпок в хорошем состоянии и даже два паровых катера, уже размещенных на палубах транспортов.
Столь длинный список добычи для молниеносного набега весьма удивил всех, кто слышал доклад Матусевича. Было совершенно непонятно, когда успели все это найти и стащить оттуда, где оно лежало до нашего прихода. Но, если учесть, что командам пароходов и размещенной на них пехоте в захвате призов и новых трофеев участвовать более не «светит», понять их было можно. Свой пай от «призовых» они теперь уже заработали.
Хотя с берега, со стороны Майдзуру, уже не стреляли, русские броненосцы периодически открывали беспокоящий шрапнельный огонь по японским позициям, маневрируя всего в миле от входного канала. На мысах и в районе города и порта не было видно никакой активности противника. Это поначалу вызвало некоторую растерянность среди командования. Боялись поверить в то, что современные форты Майдзуру, совсем еще недавней постройки, удалось подавить за столь короткое время.
Йессен просил разрешения подойти своим отрядом ближе к входным мысам, чтобы лучше рассмотреть, что же там происходит, но Небогатов решил сделать это лично, двинув к проходу самый защищенный из всех «Николай». Под прикрытием шрапнели удалось беспрепятственно сблизиться с мысом Бакути до трех кабельтовых. Теперь даже без биноклей была хорошо видна гаубичная батарея на его северной оконечности, с торчащими в небо неподвижными стволами тяжелых пушек в трех двухорудийных двориках. Все остальные форты с этой позиции уже можно было прекрасно рассмотреть в бинокль. Они тоже выглядели совершенно брошенными. Отбиваться от нас никто больше не пытался.
Ввиду полного, но явно временного, отсутствия противодействия противника, Небогатов подозвал остальные суда своей группы, распорядившись немедленно приступить к высадке штурмовых отрядов для осмотра разрушенных укреплений на входных мысах. С «Николая» начали спускать обе имевшиеся на нем шлюпки для скорейшей высадки на берег своей штурмовой роты.
Пароходы по сигналу приблизились к броненосцам, но держались в отдалении немного мористее, чтобы не стеснять их маневра, и начали высадку. С них спустили баркасы и катера с передовым десантом, резво двинувшимся к берегу. Море было спокойным, так что катера достаточно уверенно тянули по одному ощетинившемуся штыками пехоты баркасу каждый, довольно скоро миновав линию своих броненосцев, от бортов которых также отваливали шлюпки, наполненные вооруженными людьми.
Флагманские «Ушаков» и «Николай» вскоре сблизились настолько, что почти ошвартовались бортами, и адмиралы совещались, просто переговариваясь с мостиков своих кораблей. Такого быстрого и полного подавления японской береговой обороны не ожидал никто. Это ломало все первоначальные планы и казалось неправдоподобным. Все еще опасались подвоха.
Тем не менее Йессен предлагал развивать успех, для чего, по его мнению, нужно было войти в гавани Майдзуру всеми силами отряда малых броненосцев, с одним или даже двумя транспортами десанта, что позволит быстрее и эффективнее уничтожить береговые объекты базы. С шара пока не видели в море никаких кораблей, так что угрозы со стороны японского флота не было. К тому
