Соединение полуотрядов отметили совместным фуршетом на борту «Авроры», куда после совещания были приглашены все офицеры, свободные от вахты, а также начальник угольного конвоя и капитаны пришедших из Сайгона пароходов. Обсуждали возможные варианты дальнейших крейсерских операций на японских коммуникациях. В том, что этот короткий рейд – лишь начало, были уверены все. К ночи разъехались по своим кораблям. Ждали дополнительных инструкций от штаба наместника, готовились к новым походам и боям.
Второй большой скороход – «Терек» – должен был подойти в ближайшее время. Он задержался, так как после выхода из проливов отправился в Шанхай, чтобы высадить немецких инженеров фирмы «Сименс и Гальске» и отправить срочные телеграммы во Владивосток, в МГШ и Сайгон. В них сообщались подробности боев у Майдзуру и Цусимы, а также содержались подробные инструкции, как для штаба во Владивостоке, так и для наших представителей в китайских портах и Индокитае.
Уже на следующий день к обеду он появился на рейде Наха. Причем не один. С ним пришел еще один трофей. Накануне ночью был остановлен французский пароход «Малазиен». С француза сначала приняли «Терек» за японский вспомогательный крейсер, так как в темноте не разглядели флага, а требование остановиться через мегафон прозвучало по-английски. Лишь когда на палубу поднялся русский офицер, капитан судна лейтенант французского флота понял, что попался.
При досмотре в трюмах был обнаружен исключительно контрабандный груз из 18 крупповских 120-миллиметровых гаубиц и боеприпасов к ним, четырех восьмидюймовых и шестнадцати шестидюймовых орудий фирмы «Армстронга» с боеприпасами, артиллерийский порох и ходовые машинки для мин Уатхеда. Кроме того, паровые электрические машины в разобранном виде в ящиках, стальной прокат и броневые плиты различной толщины. На палубе громоздились двенадцать больших моторных катеров немецкого производства, укрытых брезентом. Они были размещены по шесть штук впереди и позади надстройки.
Но самым ценным в этом призе было то, что в ходовой рубке были обнаружены нетронутые сигнальные книги и штурманские карты Сасебской бухты, Симоносекского пролива и Осакского залива с нанесенными на них фарватерами, таможенными зонами, районами, закрытыми для плавания, и береговыми ориентирами.
«Малазиен» ходил этим маршрутом регулярно. Последний раз он был в Японии всего десять дней назад, так что все сведения были самыми свежими. В этот раз он должен был разгрузить артиллерию и боеприпасы в Сасебо и следовать затем в Кобэ и Осаку через Симоносеки. Найденную карту капитану передали перед выходом в море фельдъегерем из японского консульства в Шанхае.
Как только Добротворскому доложили о столь ценной добыче, он тут же приказал связаться с Цусимой по радио, вопреки имевшемуся распоряжению штаба о строжайшем радиомолчании в районе бункеровки. Он считал, что эти данные позволят организовать набеги легких сил флота на японское судоходство уже в ближайшее время. Поэтому срочность новой информации, на его взгляд, была выше секретности временной угольной станции.
Несмотря на хмурую погоду, на этот раз никаких проблем с радио не было. Связь держалась уверенно, и телеграммы доходили полностью. От Рожественского было получено распоряжение доставить карты на Цусиму немедленно и любым способом. А всем остальным ждать дальнейших инструкций на Окинаве в готовности к выходу в море в течение часа с получения приказа.
Спустя полчаса уже частично пополнивший свои запасы «Днепр», имея ценный пакет на борту, покинул рейд Наха и полным ходом двинулся на северо-запад. Попутно проведя поиск юго-западнее Корейского пролива и досмотрев 28 июня один встреченный французский пароход, крейсер, дождавшись темноты, двинулся в пролив. При этом на закате в западной части горизонта были обнаружены дымы еще двух или трех судов, шедших в группе, но приближаться к ним не стали.
Тут же дали радио на Цусиму, с указанием расчетного времени прибытия. Почти сразу получили шифрованную телеграмму в ответ с указанием точки рандеву, береговыми ориентирами и с присвоенными крейсеру опознавательными сигналами. Судя по времени, прошедшему между своей телеграммой и получением зашифрованного ответа, все на мостике пришли к выводу, что она была заготовлена заранее – значит, ждут «как пирожок из печки».
На подходе к Цусима-зунду «Днепр» встретил дежурный миноносец и тральный караван, углядевшие высокобортный пароход задолго до того, как были обнаружены они сами. С вспомогательного крейсера нашли своих провожатых только после того, как фонарем был передан кодовый опознавательный сигнал. Построившись во входной ордер, «комитет по встрече» благополучно проводил своего подопечного до стоянки флота. За полчаса до полуночи 28 июня «Днепр» уже встал на якорь рядом с «Орлом».
Котлов не гасили. Командир парохода-крейсера капитан второго ранга Скальский сразу же отправился на борт флагмана для доклада командующему, захватив пакет с трофейными картами и лоциями и докладной запиской Добротворского о результатах крейсерства его отряда и состоянии имевшихся в подчинении кораблей и призов.
Неисправностям в главных механизмах «Олега» в этой записке были отведены первые пять листов из общих восьми. Но штаб наместника в первую очередь занялся изучением трофейных документов, отложив рапорты о рейдерстве крейсеров на потом. В итоге, о неисправностях в кочегарках одного из лучших крейсеров стало известно слишком поздно.
Едва войдя в адмиральский салон и передав под расписку всю корреспонденцию, капитан второго ранга сразу «попал в оборот», получая инструкции, одну за одной. Сначала на предстоящий переход до Окинавы, потом о важности соблюдения перечня и порядка приемки грузов, потом о необходимости соблюдения строжайшей секретности при выдвижении отряда Добротворского на исходные рубежи для атаки, потом еще и еще!
В итоге, устную просьбу начальника отряда легких крейсеров обратить внимание на все, что касалось флагмана крейсерского отряда и о принятии срочных мер для восстановления надежной работы машин крейсера первого ранга «Олег» удалось передать только у самого трапа перед спуском в свою шлюпку случайно подвернувшемуся офицеру, даже не из штаба, а из экипажа «Орла». Тот, конечно, передал ее дальше по начальству, но в общем сумбуре тех дней до ее рассмотрения дошло уже после того, как все изложенные в записке Добротворского обстоятельства сказали свое веское слово.
Скальский вернулся на борт своего крейсера спустя уже полтора часа, с солидным пакетом бумаг. Гораздо больше того, что увез. «Днепр» тут же снялся с якоря и после проводки за тральным караваном до безопасных глубин под эскортом миноносцев полным ходом ушел на юг, благополучно пройдя к рассвету все японские дозорные линии и обстреляв один из патрульных пароходов, попытавшийся приблизиться.
Вскоре после восхода солнца на горизонте с обоих бортов показались дымы, явно шедшие на сближение. Кому они принадлежат, видно еще не было, а выяснять это Скальский не собирался. Курса не меняли. Поскольку пароход-крейсер шел на максимальных оборотах машин и с почти пустыми трюмами, дымы вскоре отстали. От оказавшихся прямо по курсу еще нескольких судов удалось уклониться. Они явно уступали в скорости и, похоже, тоже не искали встречи с «Днепром». Судя по их поведению, это были обычные купцы, а не дозорные суда.
Задерживаться в ставших небезопасными водах вокруг Цусимы резона не было, особенно учитывая срочность имевшейся на борту штабной корреспонденции, так что их тоже проигнорировали. Хода не снижали, стараясь и дальше скрытно обходить постоянно появлявшиеся с разных румбов дымы и подозрительные тени. Начавшийся сильный дождь этому весьма способствовал. Выйдя в открытый океан, Скальский приказал уголь не жалеть и держать полный ход до самой Окинавы. Горизонт теперь был пуст, так что остаток пути шли по прямой.
Погода начинала портиться. Юго-восточный ветер быстро
