— Доброго дня, принцесса.
Глава 4
Люция
Пелсия
Он попросил называть его Каяном.
Он выглядел не старше двадцати. У него были тёмно-светлые волосы, сверкающие янтарные глаза, и он был выше, чем все, кого знала Люция.
Бессмертный и нерушимый. Всемогущий и страшный. Способный убить смертного одной вспышкой пламени и боли, мыслью. Он — бог Огня, заключённый прежде в янтарной сфере на многие века.
И теперь он сидел напротив неё, ей ячменный суп в небольшом трактире на севере Пелсии.
— Это, — сказал он, махнув официантке, чтобы принесла ещё тарелку, — восхитительно.
Люция недоверчиво покосилась на него.
— Это просто суп.
— Ты говоришь, словно это не чудо в деревянной тарелке! Это пища для тела и души. Смертные могли есть проверенные веками мясо и сорванную траву, но они подумали над тем, как сделать запах и вкус божественным. Если б только они всегда применяли свои умы для такого, а не тратили время на дрязги и убийства по незначительным причинам.
Когда они впервые встретились, она ожидала, что он опустошит Митику, чтобы найти и убить своего врага, Хранителя Тимофея, что, как и Каян, был единственным ныне свободным, и он мог вновь захватить его.
Тогда, когда она онемела от горя, она не могла мыслить. Её боль была настолько велика, что это было единственное, чем она была готова поделиться с миром.
Люция подумала, что бы сказали её отец и брат, если б увидели её сейчас, в таверне, сидящую напротив Родича огня, что ел суп. Мысль почти заставила её улыбнуться.
— Ешь, — Каян указал на тарелку Люции.
— Я не голодна.
— Ты хочешь обессилеть и умереть? — он поднял голову. — Этим ты занимаешься? Голодание — способ воссоединения с любимым Хранителем?
Всякий раз, когда Каян произносил слово «хранитель», его лицо темнело, и янтарные глаза вспыхивали синевой.
Гнев. Ненависть. Желание мести. Они отражались пламенем на благородном лице этого могущественного существа.
Так же реагировала Люция на имя Алексиуса. Боль от того, что он тоже использовал её для собственной выгоды, поблекла, когда она потеряла его. Рана оставляла толстые, жёсткие шрамы, словно защитную броню.
Никто не сможет использовать её снова.
— Нет, — ответила она. — Поверь, я хочу жить.
— Очень рад это слышать.
Люция уставилась в тарелку и поднесла ложку супа к губам.
— Он водянистый и безвкусный.
Каян протянул руку и взял немного, чтобы попробовать.
— Может, для тебя, да, но для меня он не менее прекрасен.
Чудо — Люция всего лишь хотела найти кого-то старшего, более осведомлённого, чем она. Она нуждалась в тех, кто знал, где найти колесо из камня, что можно было использовать как портал в Убежище, легендарный мир бессмертных, что столько лет стерегли Родичей в их тюрьмах из кристаллов.
Люция хотела знать, почему ни она, ни Каян — такие могущественные! — не могли почувствовать эту магию самостоятельно. Он пояснял, что нет никакой магии, что ощутила бы эту, потому что Убежище защищали от угроз.
Таким образом, они не должны колдовать, чтобы найти каменный круг, им нужен кто-то, кто видел это своими глазами и знал, что это.
После того, как они найдут такого человека, только тогда Люция может использовать магию, чтобы вытащить Тимофея из Убежища.
Люция поняла, что Каян наблюдал за нею, и оторвалась от тарелки.
— Ты всё ещё хочешь помочь мне? — его голос прозвучал мягче.
Она кивнула.
— Конечно. Я ненавижу Хранителей так же, как и ты.
— Очень сомневаюсь в этом. Но уверен, что между вами после случившегося нет любви, — он вздохнул. внезапно он показался Люции смертным. Очень уязвимым и очень уставшим. — После смерти Тимофея я наконец-то обрету покой.
— Как только он умрёт, мы найдём твою семью, и тогда ты обретёшь покой, — ответила она. — И мне жаль тех, кто встанет на нашем пути.
— Моя маленькая жестокая волшебница, — он улыбнулся ей. — Ты так напоминаешь мне Эву. Она тоже защищала нас. Она была единственной, кто понимал наши желания, больше, чем кто-либо другой.
— Быть свободными и в настоящей семье.
— Да.
Никто не знал, что Родичи — не просто волшебные силы, заключённые в кристаллах. Они — живые, с надеждами, мечтами и целями. Тем не менее, все, кто верил в них, в том числе её приёмный отец, король Гай, считали их всего лишь сокровищами, что принесут владельцам огромную силу.
После того, как они с Каяном вызовут Тимофея из Убежища, она лишит Хранителя его магии, пока он не станет смертным.
И тогда Люция убьёт его, как убила Миленью.
Она получила такое удовольствие от смерти этой прекрасной бессмертной — женщины, что почти заставила Алексиуса убить Люцию. Она использовала кровь Люции, чтобы сбежать со своей тюрьмы и пробудить Каяна, её бывшего любовника.
Но во взгляде Миленьи была боль, когда она поняла, что Каян никогда не любил её.
Такая сладкая, сладкая месть.
— Что, если мы найдём ведьму, и она откажется нам помочь? — спросила Люция. — Мы должны будем её мучить?
— Пытки? — он нахмурился. — Не думаю, что в этом есть необходимость. Твоей магии будет достаточно, чтобы узнать необходимое.
Она знала, что её магия куда могущественнее, чем у обычной ведьмы, но она только пробивалась на свободу. Она жаждала узнать больше.
— Что ты имеешь в виду?
— У Эвы был золотой кинжал, который она использовала, чтобы вырезать символы на плоти людей — и смертных, и бессмертных. Раны обеспечивали послушание и правдивость, что бы она ни спросила.
Этот кинжал использовала Миленья, чтобы манипулировать умом Алексиуса, заставить его выполнять приказы и попытаться убить Люцию. Её жадные порывы должны были закончиться смертью Люции, но вместо этого Алексиус отдал свою жизнь.
Люция так хотела простить его, зная, что им манипулировали. Но было столько всего сделано, что у неё не осталось сил на сострадание.
— Таким образом,
