— Ты — что? Потеряешь последний кусочек надежды? Свернёшься в клубок и умрёшь? О, прошу тебя… Ты так сильно желаешь остаться в живых, так много лжёшь и борешься, используешь всех — и меня в том числе, пока я могу ещё быть тебе полезным.
— Использую тебя? — ошеломлённо спросила она.
— Ты хочешь власти и магии, — Магнус казался практически равнодушным. — Ты тут, со мной, ты терпишь моего отца, потому что это даст тебе шанс добраться до того, что ты хочешь. А теперь пропали Родичи, особенно если учитывать то, что мы о них знаем — ну что мне ещё остаётся думать? Что ты останешься тут, со мной? На века? Я пытался сделать это для тебя, пытался вернуть тебе твою власть. А Ашуру почему-то важен Ник, хотя причин я не понимаю. Если кто-то мог заставить сумасшедшего крешийца остановиться, так это только твой друг. Друг, что призывал Тарана перерезать мне горло, вот и не забывай об этом, дорогая.
Это был не он — с нею говорил какой-то ненавистный незнакомец, а не кто-то столь важный для неё.
— И теперь я во всём виновата! Да как ты можешь…
— О, — он глубоко вздохнул. — Говорить с тобой просто невозможно.
— Тогда и не пытайся! Ты ничего не исправишь, Магнус. Ты не можешь даже попытаться…
— Если Ник всё ещё жив…
— Это не имеет значения, — слёзы текли по её щекам. — Всё это показало, как сильно мы отличаемся. Ты — жестокий манипулятор, и это никогда не изменится.
— Да что ты говоришь, принцесса? Я могу сказать о тебе точно то же! Может, ты ждёшь кого-то, кто во время войны будет петь песни и собирать цветочки, но — это не я, увы. И не ты. Ты говорила, что любишь меня, вот только предпочла бы скорее отрезать себе язык, чем рассказать об этом отвратительном, грязном секретике своему наилучшему другу. Ведь богиня не может позволить Нику даже и думать, что её светлый лик пятнает что-то такое, как я — связь со мной! Ведь он бы возненавидел тебя за это, правда?
— Скорее всего, — она отчаянно пыталась не плакать, злилась за свою слабость, — да.
— Ты сама сейчас ответила. Ты выбираешь не меня — его.
— Что б я ни сказала… Он всё равно мёртв.
— Может быть, — он дёрнулся. — А Йонас? Знаешь, я видел, как ты вчера восседала у него на коленях и ворковала о любви.
— Что ты несёшь?! — она покраснела. — Йонас… Ты и мизинца его не стоишь! Да я бы предпочла быть с ним где угодно, лишь бы не делить постель с тобой! И никакое проклятье меня б не остановило!
— Будь ты проклята, Клейона, — в его глазах пылала ярость, а руки сжимались в кулаки.
— Давай, ну же! Давай! Ударь меня, как твой отец ударил когда-то мою мать, давай! Я вижу, как ты этого хочешь…
— Что? — он удивлённо уставился на свои руки, прежде чем разжать кулаки. — Я… Я бы тебя никогда не ударил.
— Я достаточно увидела, — теперь она уже шептала. — И теперь мне надо подумать, — она повернулась к лестнице.
— Клео… — голос Магнуса был хриплым и почти мёртвым. — Мы узнаем, что случилось с Ником. Обещаю.
— Я и так знаю, что с ним случилось.
— Я понимаю, это ужасно. И я иногда веду себя просто отвратительно, но ведь я люблю тебя! И это всё ещё так!
Её плечи напряглись, и она стояла, прямая и холодная.
— Любви слишком мало, чтобы всё исправить, — отозвалась она и, всё такая же равнодушная, двинулась вверх по лестнице, закрыла дверь в свою комнату и только тогда, обессиленная, сползла по стене.
Глава 22. Йонас. Пелсия
Йонасу пришлось покинуть деревушку, так и не найдя Ника. Их разделили повстанці. Толпа запаниковала, да и Крешийская стража…
Он так и не увидел сцену — зато заметил разгневанных пелсийцев и колдунью, которую они хотели умертвить.
— Ты можешь смотреть на меня всё с такой же ненавистью, если хочешь, — проронила Люция, когда они отошли достаточно далеко.
— О, благодарю, что разрешила.
— Ты меня ненавидишь. Но, тем не менее, ты спас мне жизнь.
— Скорее всего, я при этом спас жизнь как минимум дюжины пелсийцев, что немного недооценивают твои способности.
— А ты меня не недооцениваешь?
— Совершенно.
— Тогда очень рекомендую тебе сообщить мне, где ж мой отец, где брат — тогда жизнью в моей компании рисковать тебе больше не придётся.
Йонас знал, что она могла воплотить эту угрозу в жизнь, если б захотела. А ещё всё ещё содрогался от одной мысли о том, какой могучей была эта девушка и сколько разрушений она нанесла этому миру, за сколько смертей ответственна.
— И где бог огня? — поинтересовался он.
Она лишь изогнула брови. Йонас даже не мог сказать, удивлена ли она, или, может, просто понятия не имела, где Каян.
— Я ведь уже тебе сказала.
— И он отец твоего ребёнка?
— Ох… — Люция резко, нервно рассмеялась. — Конечно же, нет!
— В этом нет ничего смешного.
— Ну так не говори глупости, мятежник, и смеяться я не буду.
— Не вздумай останавливаться, — он чувствовал, что темп её замедлялся. — Я тебя потащить не смогу.
В ответ на его возмущение она и вовсе остановилась посреди леса, через который они шагали в город — там Йонас надеялся отыскать хоть какой-то транспорт.
— Отвечай: где мой брат и мой отец? Я знаю, что они всё ещё живы. Они просто не могли умереть!
— А если я отвечу, есть ли у меня гарантии, что я всё-таки не умру тут от твоей руки? — поинтересовался он.
— Совершенно.
— Отож. Именно поэтому я отведу тебя к ним сам.
— Так они живы! — выдохнула она.
— Может быть, — согласился Йонас.
— И почему я должна верить в то, что ты пытаешься мне помочь?
— Принцесса Люция, — он ткнул в неё пальцем, — я тебе помочь не пытаюсь! Я пытаюсь помощь Митике.
— О, как благородно, — закатила глаза она.
— Думай всё, что хочешь, мне всё равно. Ты не отвечаешь на мои вопросы, я не отвечаю на твои. И нам не так уж и долго идти — придётся тебе смириться с моим присутствием и моей ненавистью к тебе хотя бы на это время.
— О, не думаю, что это так. Должна открыть тебе один маленький секрет, мятежник: я недавно научилась кое-чему новому, так что могу заставить тебя рассказать мне правду… И чем больше ты будешь сопротивляться, тем больнее тебе будет.
— Подери тебя Родич! — Йонас, казалось, был куда более раздражённым, чем испуганным. — Ты всегда была такой дрянью, или это волшебство так тебя испортило?
— Честно? — её улыбка была холодной, будто лимерийские льды. — Да, это волшебство так испортило меня.
— Не могу поверить. Ты, как и вся твоя семейка, это чистое зло.
— И всё же, ты нам помогаешь. До сих пор, — Люция нахмурилась. — По крайней мере, ты сказал, что они в порядке, что они
