Амара взглянула на бабушку.
— Да, я настаиваю.
Амара уже угрожала стражнику в Пелсии, когда тот внезапно встал на сторону господина Курта, что превратит его камеру в комнату забвения. Микаха Касро закрыли в такой комнате в Изумрудном копье — и он провёл там несколько недель.
Амара с трудом опиралась о свою трость, когда вошла в комнату без окон, окружённая стражей, и увидела, что руки и ноги Микаха были закованы в кандалы. Он был в одних только оборванных чёрных штанах, на его лице теперь красовалась недельная борода.
На груди и на руках оказались глубокие порезы, левый глаз заплыл после удара. Длинные чёрные волосы были жирными, он сам казался измождённым…
Но его глаза…
Глаза Микаха горели, словно угли. Он был всего на пару лет старше Амары, но во взгляде его чувствовалась мудрость и бездонная сила, вопреки тому, что он пережил.
— Она вернулась, — голос Микаха был просто низким рычанием, — и благословила меня своим сиятельственным присутствием.
Он был так похож на Феликса, что она содрогнулась.
— Говори с императрицей с уважением! — приказал один из стражников.
— Всё в порядке, — сказала Амара. — Миках может говорить со мною, как пожелает. Я достаточно сильна для того, чтобы пообщаться со своим старым другом.
— Старым другом… — Миках тио фыркнул. — Весело… Когда-то я полагал возможной дружбу принцессы и простого слуги. Ты была ко мне добрей своего отца. Добрей своих братьев. Да я праздновал то, что ты их убила!
Амара сжала губы.
— Ты что, полагаешь, что это всё ещё секрет? — Миках изогнул тёмную бровь.
— Это ядовитая ложь.
— Ты убийца, как и твой отец, и однажды за всё ответишь.
Прежде чем Амара произнесла хотя бы слово, стражник ударил Микаха в лицо. Тот упал на спину, закашлялся и захрипел.
— Говори с императрицей, как подобает, или я отрежу тебе язык! — прорычал страж.
Амара бросила на него взгляд.
— Оставьте нас.
— Он был неуважителен к вам.
— Да. Но я не просила этого. Оставьте меня с Микахом наедине. Это приказ.
Стража подчинилась крайне неохотно. Когда они ушли и запели за собою дверь, Амара вновь повернулась к Микаху. Тот сидел, тонкими руками пряча израненные рёбра.
— Ты прав, — кивнула она. — Я убила отца и братьев. Убила, потому что они стояли на пути столь желанного для нас прогресса.
— Сомневаюсь, — отозвался он.
Она привыкла, что слуги не задавали вопросы, но он всегда любил спорить. Она много лет этого ждала — и временами наслаждалась их перебранками.
— Я думала, что понравлюсь тебе, — промолвила она, а потом пожалела, поняв, как это звучало. — Я буду хорошей императрицей, лучше отца. Я выше ставлю подданных.
— Твой отец был жесток, полон ненависти, эгоизма и тщеславия, завоёвывал для развлечения.
— Я не такая.
Миках рассмеялся, гулко и зло.
— Кого ты убеждаешь, меня или себя? Какой простой вопрос… Ты пойдёшь по стопам отца и будешь завоёвывать то, что не принадлежит Крешии?
Она нахмурилась.
— Разумеется. Однажды Крешии будет принадлежать весь мир. Мы будем едины, а моё слово — непреложным.
Миках покачал головой.
— Нет нужды править всем миром. Обладать всем оружием, всеми сокровищами, всей магией. Свобода — единственное важное. Свобода и богатства, и бедности. Свобода выбора, свобода пути, без единого правителя, указывающего что делать, а что нет. Вот за что я сражаюсь.
Амара не понимала. Мир, предложенный им, напоминал хаос.
— Слабость отличается от силы, — осторожно начала она. — Слабые погибают, сильные — выживают, правят, выбирают. Я буду хорошим лидером. Люди будут любить меня.
— А если нет? — возразил он. — Если попытаются изменить то, к чему их принуждают, ты убьёшь их? — Амара неуверенно переступила с ноги на ногу, и Миках изогнул брови. — Подумай об этом перед своей коронацией. Это важно.
Амара попыталась проглотить комок в горле. Ей нужно было отбить его нападение, притвориться, что она так не думает.
— Позволь мне спросить, Миках… Если б ты сумел осадить дворец, если б убил мою бабушку, а потом столкнулся со мной — что б ты сделал? Дал бы мне жить?
Его взгляд горел осознанием и ненавистью, и она не могла отрицать его слова.
— Нет. Я убил бы тебя.
Амара застыла от его глупого признания, удивляясь, что он не стал лгать.
— Тогда ты не лучше меня.
— А разве я утверждал это? Но ты слишком опасна, ты пьяна от своей силы. А сила — как ковёр под ногами. Её легко выдернуть.
— Ты не прав, — покачала головой она.
— Будь осторожна с бабушкой, принцесса. Она держит этот ковёр. Всегда держала.
— О чём речь?
— Здесь всё в её руках. Ты думаешь, что так умна, потому что столько добилась. Но не сомневайся, что всё, и твоя коронация — это её план, а не твой.
Сердце Амары болезненно колотилось в груди.
— Как ты смеешь так говорить о моей бабушке! Она единственная, кто верил в меня!
— Твоя бабушка верит только в твою жажду власти.
Ошибка — вернуться. Чего она ждала? Извинений от тех, кого любила и кому доверяла? Что Миках поклонится и попросит прощения?
Миках полагал, она не достойна императорского звания. Что она такая же, как отец.
Он не прав.
— В следующий раз мы увидимся на моей коронации, — равнодушно произнесла Амара, — где тебя публично казнят за твои преступления. И все присутствующие будут свидетелями того, что происходит с теми, кто выступает против будущего Крешии. Твоя кровь станет началом истинной революции. Моей революции.
Глава 19
Люция
Пелсия
Она ушла в из дворца в тёмно-сером платье, с маленьким кошельком оранийских сантимов. Она оставила всё, и камни родичей в своих покоях тоже.
Она долго шла из Золотого
