— Я ее заклинаниями усилил, — отозвался Дерек и задышал глубоко и часто, словно с пробежки. — И я уже устал ее держать!
Вася попрыгала дальше, пытаясь свыкнуться с новым зрением. Например, сейчас ей виделось нечто мельтешащее, словно в комнатушку кто-то приволок огромную муху, посадил в банку, и она там мечется, места себе не находит.
— Дерек? А что тут такое?
— Где?
— Прямо передо мной.
Дерек вытянул голову: для Васи его движение отозвалось в лапах. Тут же захотелось отпрыгнуть в сторону, но она сдержалась.
— Не вижу. Стол мешает. Да какая разница, они скоро пробьются! — простонал он.
— Ты же и так хотел выходить.
— Ты хоть представляешь, какая там толпа?! — простонал Дерек. — И все бросятся сюда. Да они меня просто затопчут!
Васю снова привлекло странное движение, она даже язык пару раз высунула, чтобы надоедливую муху поймать. Но ничего, конечно, не получилось. А есть тем временем уже хотелось все больше…
Потом взгляд снова сфокусировался, и комната на пару мгновений обрела нормальный вид — достаточно, чтобы Вася рассмотрела, что ей до этого казалось мухой.
На полу белела пентаграмма, сложная и очень яркая. Ее линии сияли, как чистый белый огонь.
— Дерек.
— Вась, ну чего? — сварливо отозвался парень. Дверь уже гудела не переставая.
— Дерек, иди сюда.
— Васька, ты издеваешься? Я тут вообще-то дверь держу.
— Иди сюда! — завопила Вася. Она не очень-то хорошо разбиралась в схемах, но нечто похожее недавно сама старательно перерисовывала из маминой книги — для Эрика. Суккуба потом очень настырно гоняла профессора по всей академии… Всего лишь суккуба. И мама, и папа, а потом еще и некоторая нежить любили рассказать маленькой Васе страшные сказки на ночь, и главным пугалом там очень часто становились демоны. Поэтому представить, чем грозит наливающаяся светом пентаграмма Вася очень даже могла.
Дерек все-таки подошел: очень медленно, нехотя и постоянно ворча, что он, весь такой занятой, должен отвлекаться, и если бы не он…
— Ух ты! — сказал он, увидев пентаграмму. — Красивая.
Вася онемела.
— А что она означает? — поинтересовался Дерек, подходя ближе. — Ты ее, что ли, начертила? Вроде не было…
— Отойди!
— Зачем?
Он все-таки отступил — очень вовремя: пентаграмма взорвалась, и белый, ослепительно-яркий свет брызнул во все стороны. В полной тишине — даже желающие целоваться с Васей, увидев льющийся из-за двери свет, испуганно замерли.
А сама Вася и ошеломленный Дерек в это время прижимались к двери, куда их отбросило. Перед ними вставала тень, и комнаты ей явно было мало.
— Васька, — прошептал Дерек. — Что это?
* * *Тем временем в карете по дороге в академию
Кощеева трясло. Очень. Какой идиот надоумил императора покрыть дороги именно этой… щебенка это, что ли? Да еще и так криво. «Все у нас сикось-накось», — думал он, трясясь вместе с каретой. Утешало лишь, что у соседей еще хуже.
Еще и этот зятек, чтоб его черти забрали, оказался слишком шебутным. Как ему в голову пришло, что он имеет право что-то от Кощеева требовать? Его нудный, менторский тон словно усиливал тряску, а слушать князь уже давным-давно перестал.
— Мальчик мой, — не выдержав очередной пассаж этого «цветочка», процедил Кощеев. — Почему вы решили, что мне все это интересно? Вы не знаете мою дочь, и вчерашнее обручение еще не дает вам права объяснять мне, ее отцу, что для Василисы лучше. Я не хочу больше ничего подобного слышать. Первый раз спущу, но больше…
Этот фон… как там его? Цветочек? Цветуля? А да, Цветкофф даже не смутился.
— А вас совсем не волнует, что вы отдали единственную дочь и наследницу незнакомцу? — в упор глядя на князя, спросил он.
Кощеев презрительно сощурился.
— Мальчик мой, это совершенно неважно. Ты будешь любить Васю так, как она пожелает, и так долго, сколько ей того захочется. И поверь мне, ты не тронешь ее и пальцем, и если хоть одна мерзкая мысль о Васе проскользнет в твоей голове…
Зятя не смутило и это.
— Да-да, я знаю, вы закопаете меня, потом откопаете, потом снова закопаете… Вася сбежала от вас сюда, а после свадьбы собиралась и еще дальше, в Океанию, я еле ее вчера отговорил. Вы и это считаете нормальным?
Князь задохнулся, только представив любимую кровиночку в Океании. «Дура, чего удумала?!» — мысленно завопил он, но на лице вся эта буря чувств никак не отразилась.
— Девочка молода, естественно, ей хочется приключений. Только если она все-таки сбежит, я тебя…
— Да-да, — отмахнулся Цветочек. — Вы посадили дочь на цепь, дали ей мужа в тюремщики и считаете, что правильно поступили?
— Совершенно, — отозвался князь. — Моя дочь в безопасности, обеспечена, живет в комфорте. И если у нее кружится по молодости голова, то со временем это пройдет. И хватит об этом.
Но зять все никак не унимался.
— Вас в молодости тоже сажали на цепь?
Кощеев вспылил. Сложно было не вспылить: черт-те какая дорога, а тут еще этот! И так долго терпел.
— Я маг, и я одной мыслью могу превратить тебя в червя, мальчишка, поэтому, ради бога, заткнись! — И тише добавил: — А Вася даже не колдует.
Угроза стать червем Цветочка не впечатлила. «Да когда же ты уймешься?» — устало подумал князь.
— Зато, — начал было шебутной зять, но вдруг замер, уставившись на свои запястья.
— Ну что опять? — выдохнул Кощеев, морщась. Они уже подъезжали к академии, и надо там сдать этого энтузиаста ректору и нагине-декану, пусть держат его подальше от Кощеева. Что, интересно, ему Вася наплела, что он понесся ее выгораживать? Лезет куда не просят, одна морока от таких. И головная боль. И…
— Гони! — завопил зять, имя которого напрочь вылетело у Кощеева из головы. — Гони скорее! В академию! — И замолотил в стенку рядом с кучером.
— Уже рехнулся? — вяло поинтересовался Кощеев, наблюдая эту истерику. — Быстро ты.
