Эти книги меня преследовали всю жизнь – дома, когда учился читать, в университете, где от меня требовали не только знания, но и понимания. Даже в пору солдатской жизни время от времени натыкался то на растерзанный переплет Платона, то на обрывки «Александрии». Но книги я купил и даже не стал скупиться, хотя разбуди меня ночью – перескажу все диалоги и добавлю комментарии.
Наведался в два ближайших монастыря, но переписчиков там не оказалось, а продавать что-то из собственной либереи монахи отказались, не польстившись даже на очень большие деньги. Слышал, что в столице с этим получше, но до Силинга еще нужно добраться. Может, чуть позже выберусь и навещу книжные лавки.
Неважно, точнее, никак в Вундерберге оказалось с доспехами. Мне бы хотелось украсить кабинет чем-то этаким, красивым, но единственный в городе оружейник мог предложить лишь охотничьи арбалеты, ножи и копья. Собственно говоря, а чего же я ждал? Если никто не воюет и на оружие нет спроса, не будет и предложения. Парочку арбалетов я взял, пригодятся. Еще купил манекен и поставил в угол, облачив в собственные доспехи. Ни кираса, ни каска мне в Вундерберге пока не нужны. Вот от чего я не смог избавиться, так это от привычки ходить с оружием. Здесь это было не принято, но переделать себя я не смог. Может, со временем…
Переселяться в собственный дом я не спешил. Гостиница меня вполне устраивала, да и Лота, откупленная мной на все время пребывания, была рядом каждую ночь. История о женихе, лишившем ее девственности до свадьбы, а потом отказавшемся от невесты, была правдивой только отчасти. Приготовления к свадьбе шли своим чередом, но когда будущий муж застал будущую жену под кустом с соседом… Может, один бы раз и простил, но когда невеста попалась второй раз, уже с другим, а потом с третьим…
Девка была чистоплотна и ненавязчива. Радовалась, если я покупал ей дешевые украшения (или дешевые по моим меркам?), давал ей деньги на тряпки, но сама никогда и ничего не просила. Я как-то предложил купить для нее домик, но она отказалась:
– Вот скажи, Артаке, тебе нравится девок в постели мять? Нравится. А мне нравится ноги перед мужиками раздвигать. Будет у меня дом, кто ко мне будет ходить? Женатые бюргеры не пойдут, гостей заманивать надо. Если только подмастерья сопливые, так на хрен они нужны. Тут интереснее.
Обычно в порыве откровения шлюхи рыдали, кляня свою жизнь, обзывая нас, мужиков, козлами, а то и похуже.
– Сама говорила – по морде бьют, голой выкидывают, – вспомнил я.
– Так ведь не часто бьют. Подумаешь – съездят разок-другой, не убудет, – ухмыльнулась девка. – И голой всего один раз выкинули. Сама виновата – сразу с двумя сговорилась. Думала, с одним сначала пупок потру, с другим позже. А они вместе пришли. Нет бы одному подождать, так обиделись. Зато – жизнь у меня веселая.
– А будет свой дом, глядишь, кто-нибудь и замуж возьмет, – уговаривал я.
– Возьмут. Только на хрен мне замуж? Вон, подружки мои бывшие, нос от меня воротят – курва подзаборная, а у самих что за жизнь? Круглый год беременные, детишек куча. Скукота! Они мне, курицы, завидуют!
– Чему тут завидовать? – удивился я.
– Так все просто, – доверительно сообщила мне Лота. – Все мужики кобели, а бабы сучки. А каждой сучке охота, чтобы на нее больше кобелей вскочило.
– Старость придет, кому ты нужна будешь? – попытался увещевать я девку.
– А кому старики нужны? Они никому не нужны. Дети да внуки ждут, чтобы окочурились. Что проку от старика, который лежит целый день да под себя ходит? Одна вонь. Помню, матушка моя говорила про бабку, свекровь свою, мол, когда же тебя, дуру старую, Господь приберет? Не хочу я до старости доживать. Лет бы до тридцати дотянуть – так и ладно. А до этого еще чертова уйма.
– Уйма, это сколько?
– Одиннадцать, а может, двенадцать, не считала, – беззаботно отмахнулась Лота.
В ее возрасте тридцать лет кажутся старостью. Но Лота еще не знает, что, если она доживет до тридцати, ей захочется дотянуть до сорока, а там и до пятидесяти. Но ее жизнь – это ее жизнь, и лезть с поучениями я не имел права. Да и не хотел…
Лота проснулась, когда я заказывал завтрак. Ей нравилось, что заказ делается на двоих, чего ее прежним клиентам не пришло бы и в голову.
В первое время она изумлялась, видя непьющего солдата. Потом привыкла. Чуть тяжелее далось понимание, что я не люблю пьяных женщин. Сама же она была не прочь пропустить стаканчик-другой, но из-за желания угодить клиенту терпела.
– Месяц уже с одним мужиком сплю! – вдруг заявила Лота, усаживаясь за стол.
– А кто неволит? – равнодушно сказал я. – Постояльцев много, иди…
– Ты же меня у хозяина на весь месяц взял, не поскупился. Если уйду, деньги придется возвращать, а Паташон ругаться будет. Он же перед тобой на задних лапках ходит. Говорит – ни разу такого богатого постояльца не было. Даже чистоплюйство твое уважает. Мол, другие на простынях по два месяца спят, а этому каждую неделю новые подавай.
– Не волнуйся. Скажу хозяину, что деньги обратно не возьму.
– Так я потерплю, – ухмыльнулась девка. – Мне тоже на чистых простынях кувыркаться нравится. Да с тобой и поговорить интересно. С другими-то что? Никакого разговора, одно пыхтение. Вот, помню…
– Давай без воспоминаний, – поморщился я.
– Странный ты, – заметила Лота. – Другим мужикам в твоем возрасте, им даже нравится, когда я про прежних клиентов рассказываю. Их это даже заводит.
– Вот ты другим и рассказывай.
– Как скажешь, – кивнула Лота. – Ты, когда на крысе своей женишься, часто ко мне приходить станешь?
– Не знаю, – пожал я плечами. – Как сейчас можно говорить – часто ли, редко ли? Как пойдет. Давай лучше завтракать.
– Ты уж меня прости, что не в свое дело лезу… – начала Лота. – Не разозлишься? Про тебя и жену твою будущую, – уточнила девка, подтягивая к себе творожную запеканку.
– Если начала, договаривай.
– Ты бы свою невесту прямо сейчас завалил, – посоветовала Лота, принимаясь за еду.
– А зачем? – удивился я.
– Затем, что ты, как дурак, обещание дал.
– Ну, дал обещание, ну и что? – хмыкнул я, откусывая кусок сосиски.
– Где это видано, чтобы муж к жене в спальню не заходил? – хихикнула Лота. – Если ты не будешь собственной фрау юбку на нос задирать, другой найдется. Вот я и говорю – если ты со своим словом носишься, как дурачок со свистулькой, то прямо сейчас хватай свою фрейлейн и в куст тащи. Ей и понравится. А не сразу понравится – ты ее еще разок-другой утащи. И слово свое не нарушишь, и
