– На гномов наткнемся, поймут, что мы на их тропу вышли. По ней напрямую в их город попадем, а гномы этого не хотят.
– Понятное дело, – кивнул я. – Гномам выгоднее самим товары возить, а иначе наши купцы к ним нагрянут.
– Да не в этом дело, – вздохнул цыган. – Боятся гномы людей.
– А чего им бояться? – удивился я, а потом встревожился: – А Томасу они ничего не сделают?
– Томасу-то за что? На этой поляне все ночуют, кто хочет. Старый ведь ни про тропы тайные, ни про другое не знает.
– А что за страшные тайны?
– Э, баро, ты из Швабсонии приехал – много там гномов видел?
– Ни одного, – честно ответил я. – Раньше считал, что гномы лишь в сказках живут.
– У вас только в сказках, – кивнул цыган. – А почему, понимаешь?
Кажется, я понимал, почему гномы остались лишь в сказках, но решил-таки спросить:
– В сказках у нас про гномов рассказывают, про эльфов. Неужели мы их убили?
– Мы…
Цыган фыркнул, покрутил головой и уехал вперед. Обиделся, что ли?
– Чего это он? – поинтересовался я у Папуши.
– Так… – неопределенно повела девушка плечами, но ничего толком не сказала. Ну ладно, как хотите…
Вечером, сидя у костра, когда мы вяло жевали последнюю пригоршню пшена, сваренную с корешками, я не выдержал:
– А эльфы в здешних краях есть?
Зарко и Папуша, словно по команде, уставились на меня.
– Мы сегодня кого хоронили? – спросил цыган.
– Как кого? – не понял я. – Девчонку мертвую. А что?
– Мы эльфийку маленькую похоронили, – хмуро сказал цыган.
– Эта мертвая девочка – эльф? – опешил я. – А почему не похожа?
Зарко и Папуша переглянулись, вздохнули. Видимо, смирились с моей бестолковостью.
– Артаке, а ты как себе эльфа представляешь? – поинтересовался цыган. – На кого он похож?
Да, а как я себе представляю эльфа? В разных сказках они описываются по-разному.
– Н-ну, маленький такой человечек, с крыльями. Летает со цветка на цветок, как бабочка. Еще слышал, что эльфы – это души деревьев, живут в лесу.
Папуша и Зарко еще раз переглянулись и звонко расхохотались.
– Вы чего? – удивился я.
– Представила, как дед со цветка на цветок летит, – вытерла слезы Папуша. – Или по лесу бежит!
– Чего?! – вытаращился я. – Цыгане – это эльфы?
Зарко посмотрел на меня так, как смотрел на нас кот, – чуть снисходительно. Улыбнувшись печально и многозначительно, старый цыган рассказал:
– Когда-то наш народ на реке Ганг обитал. Жили мы в мире и дружбе со всем живым, знали язык зверей, птиц. Наш народ если и вырубал деревья, то вначале спрашивал разрешения. Потом пришли люди со светлой кожей. Они вырубали деревья, строили города, а эльфов начали превращать в рабов. Мы не умели воевать, но не хотели становиться рабами. Так вот и разбрелись по всему свету и стали нас называть – дети Ганга, цыгане! Наш народ пытался по-прежнему жить. Но опять приходили люди с бледной кожей и заставляли нас жить по-своему. Нас убивали, мы убегали. Раз не получается нам на одном месте жить – стали мы кочевать, чтобы себя сохранить. Сколько могли – жили, а теперь вот мало осталось ромал. Уходят ромы, растворяются, как снег в воде. Многое наш народ позабыл, многое утратил. Остались лишь самые капельки знаний. Но и эти капельки теряем. Еще мой отец мой язык лошадей понимал, отвечать мог. А я нет.
– Зато ты рычать умеешь, как тигр, – улыбнулся я.
– Это меня дед научил. Говорил, мол, может, когда пригодится. Тигры в здешних местах не водятся, но у собак перед ними страх в крови сидит.
– Не только у собак, – хмыкнул я, вспомнив, как сам чуть не наделал в штаны, услышав рычание.
– Это все ерунда, баро, – махнул рукой Зарко. – Бабка моя судьбу человека видела, как наяву, а мать уже только гадать умела. Хорошо еще, что Папушу научила травы искать и лечить.
– А Папуша гадать умеет? – поинтересовался я.
– А тебе погадать нужно? – оживилась девушка.
– Не нужно, – отказался. – Не верю я гадалкам.
– И правильно делаешь, – усмехнулась Папуша. – Может, остались еще настоящие драборавкини, но я таких не встречала. Я, когда гадаю, глаза страшные делаю, а если ручку не золотят – как скажу: «Тэ скарин манн Дэвэл!», так сразу мне деньги суют!
– А у тебя у самого эльфов в роду нет? – поинтересовался цыган. – Иначе как ты своего коня понимаешь? Я давно на свете живу – не видел, чтобы гаджо так коня понимал. Да и я сам – понимаю, о чем конь говорит, а ему сказать не могу.
О том, почему я так хорошо понимаю Гневко, меня спрашивали не раз. Поэтому ответил так, как привык отвечать:
– Это не я его понимаю, а он меня. Конь умный попался.
– Так тоже бывает, – не стал спорить Зарко.
Я попытался усвоить новое знание. Эльфы – это цыгане, цыгане – это эльфы. Стоп! А как же девочка?
– Зарко, а почему ты решил, что девочка тоже из ваших… из эльфов?
– Я, как дом этот в лесу увидел, так сердце и обмерло, – вздохнул цыган. – Дед мне рассказывал, что раньше эльфы в круглых домах жили. И кувшины такие же, как мы, делали, и очаг. Почувствовал. А когда кости нашли – сразу и понял, что она из наших. Показалось – кто-то родной.
– Подожди-ка, – вспомнил вдруг я, что девочка произносила какие-то слова. – Она же мне говорила… Подожди… Сейчас вспомню. Как это? Май… манг… шаларес?
– Может, мангэ шилалэс? – вскинулся цыган.
– Точно, мангэ шилалэс, – подтвердил я. Полюбопытствовал: – А что это означает?
– Означает – мне холодно, – перевел мне Зарко. Задумавшись, цыган уставился в одну точку.
– А это не та ли девочка, про которую легенды ходят? Которую родители убили, а купец все видел, за что и наказали его?
– Может, и та, – пожал плечами Зарко.
– Тогда я не понимаю, – развел я руками. – Ты же мне сам говорил – что нет у цыган страшнее греха, чем убить ребенка? А уж своего ребенка…
– Кто знает, баро, кто знает… – раздумчиво произнес старик. – Может, когда родители свою чаюри убили, они ее от чего-то страшного хотели спасти?
Сегодня я выспался. Завтракать было нечем, а собирать корешки или ловить ежей, как предлагали цыгане, было некогда. Лучше перетерпеть, зато побыстрее вернемся.
Обратный путь, – по нашим с Зарко подсчетам, осталось всего ничего, – показался дольше. Может, оттого, что спешили, а может, из-за чувства собственной неудачи.
На душе было тошно, оттого что обещание, данное невесте и ее отцу (пусть и в призрачном виде), оказалось невыполненным. То, что оно невыполнимо, я в общем-то знал с самого начала, но на что-то надеялся. Хотя на что тут можно надеяться? Пропал человек в лесу пять лет назад, какие можно найти останки? Крупные хищники растащили крупные кости, мелкие падальщики – мелкие. Это даже не иголку в стогу искать, а соломину среди соломин.
Двадцать с лишним лет я был наемником. Умудрился послужить под знаменами всех –
