— Почему же? — возразила я. — Мне интересно, как вы справились.
В финале злодеи обычно делятся секретами, думая, что герой унесет их с собой в могилу. А герой выживает, как правило.
Я надеялась, что не стану для этого правила исключением.
— Справилась как-то, — не пожелала откровенничать мисс Милс. — Не сидите на полу, там холодно, встаньте…
— А то что? Простужусь? Побрезгуете убить меня с насморком?
Вместо того чтобы устыдиться своих намерений, библиотекарша разозлилась:
— Вы сами виноваты! Я перебрала все источники, нигде и слова нет о подобных аномалиях! Но если и так, зачем нужно было поднимать переполох? Ставить в известность ректора? Писать заметки на память? Вы сами в это влезли и не оставили мне другого выхода! А ведь вы мне понравились, Элизабет. Думаете, много студентов уделяет внимание истории мистических существ? Единицы! А у вас хороший потенциал… был… Как и у Германа. Вы не представляете, как я расстроилась, когда поняла, что он был в числе бездельников, мечтавших получить желаемое за одну каплю крови. Глупый мальчишка! Загадал бы научную степень сразу же после окончания академии — ему это удалось бы. Но нет, ему захотелось победы в дурном мордобое. Вот и поплатился!
— Саймон не знает, — поняла я. — Не знает, что это вы провели тот ритуал.
— Не знает, конечно, — женщину насторожили мои слова. — Зачем ему знать?
— Они с Германом дружили.
— Правда? Бедный мой малыш, он совсем никому не нужен. За годы так и не нашел друзей, кроме мальчишки, которого заведомо не могло быть в его жизни, и девчонки, которой тоже скоро не станет. Думаете, так будет всегда? Мир не примет его?
— Саймона? Почему?
— Потому что его не должно быть, — словно удивляясь тому, что приходится объяснять, сказала библиотекарша. — Он умер вскоре после рождения.
ГЛАВА 55
Можно представить, какое у меня стало лицо, если она рассмеялась.
— Лидия ведь говорила вам, не назвала только моего имени. Но если бы никто не знал о том, что реальность меняется, она могла рассказывать обо мне что угодно — это не воспринимали бы всерьез. Понимаете? Понимаете, что в случившемся с Лидией тоже виноваты вы?
— Да, — вздохнула я. Многое становится понятно после того, как судьба отвесит тебе подзатыльник, заставив смотреть в нужную сторону. — Лидия сказала, что ребенок не умер. Его уморили. Думала, что леди Пенелопа тоже помнит об этом. И она помнила до определенного момента. Не вас, а саму ту историю. Еще удивлялась, что забыла ее продолжение.
Мне следовало обратить внимание на такую забывчивость, ведь я тогда уже знала, что реальность меняется. Хотя вряд ли связала бы историю о замерзшем на кладбище младенце с рассказом о рождении чудесного малыша. Тогда, на «Крылатом», мисс Милс буквально вытягивала из наставницы эти воспоминания, чтобы убедиться, что та уже не помнит изначальной версии.
— Помнила? — скривилась библиотекарша. — Кто бы мог подумать? В легендах описывались случаи, когда кто-то сохранял память о стертых событиях, если они произвели на него глубокое впечатление. Не думала, что ваша наставница настолько чувствительна. Лидия — другое дело. Она и до несчастного случая была слишком правильной и мягкотелой, а потом… Мы жили по соседству, больше тридцати лет на одном этаже. И тридцать лет она плевала на мою дверь. Каждый день, проходя мимо… В той жизни. А в этой улыбалась при встрече и могла часами нести всякую чушь. К счастью, встречались мы редко. Или к сожалению. Я не видела ее после ритуала до того дня, как она заменила Джерри. Откуда мне было знать, что она все вспомнила? — Женщина задумчиво нахмурилась: — Или она и не забывала? Как правильно?
— Правильно — не убивать своих детей, — выговорила я, стуча зубами.
Трясло меня скорее от волнения, чем от холода. С одной стороны, все разъяснилось, с другой — запуталось еще сильнее. Если она изменила реальность ради Саймона, а мы все вернем…
— Своих детей, — повторила она вслед за мной. — Но то был не мой ребенок. То вообще был не ребенок, — злость и отвращение проступили на ее лице и в голосе. — Чудовище, долгие месяцы отравлявшее меня изнутри и едва не убившее своим рождением. Вы не представляете, какая это боль… Какая боль, когда тебя предают. Когда любимый мужчина говорит, что ты нужна была лишь для того, чтобы помочь ему получить научную степень, и в дальнейших его планах для тебя места нет. Когда родители вместо помощи отказывают от дома. Когда куратор, обещавший место на кафедре, вдруг объявляет, что на эту должность есть еще два кандидата… А тут еще маленький монстр внутри. Тошнота по утрам. Изжога к обеду. Отекшие ноги к вечеру… Зато я научилась строить иллюзии, чтобы скрыть его существование. Мне ведь нужна была работа, и я ее получила… А потом потеряла. Ваша наставница постаралась. Меня признали невиновной, согласились, что мерзкое отродье появилось на свет уже мертвым… Но ваша дорогая леди Райс в это не верила. И заразила неверием других. Мне отказали от места. Хотели лишить комнаты в общежитии, раз уж я не работала больше в академии. Шушукались за спиной и тыкали пальцами. Лидия плевала на дверь… Никто не понял. Никто не посочувствовал. Одна только Джинни. Джинни Райхон, мы учились вместе. Она была добра ко мне… Она ко всем была добра, и у нее имелись связи в руководстве. Она выхлопотала мне место в библиотеке. Милая Джинни, ее смерть меня расстроила, хоть к тому времени мы уже не общались. В старой жизни. А в новой — переписывались, и она слала для Саймона старые вещи Джерри — тот был на два года старше, но такой мелкий и субтильный, что Саймон к своим семи годам его перерос. Он всегда был крепышом, — женщина улыбнулась, и злоба, которой веяло от нее миг назад, растворилась в этой улыбке. — Мой мальчик. Единственная радость в жизни. Все, что осталось мне от любимого человека… Не обязательно, чтобы любимые люди всегда были рядом. Намного важнее проститься с ними в нужный момент. Навсегда. И сохранить о них добрую память. Когда я нашла описание
